Микаель Ниеми - Дамба [litres]

А почему бы ее не убить? Почему бы не взять с собой? Было бы справедливо. Надавил на рычаг – и через несколько секунд все кончено. Любовная пара в последнем кровавом объятии. Правильно и справедливо, справедливо и правильно. Особенно для Эйнара. Пусть пройдет через тот же ад, через который прошел он, Винсент. Пусть осознает, что потерял ее навсегда, пусть почувствует, что осознание это приходит не сразу, а долгими бессонными ночами. Безнадежность давит горло, не спишь и не бодрствуешь… то, что во сне могло бы показаться кошмаром, происходит наяву. Голод, который невозможно утолить. Тошнота, постепенно пробирающаяся во все уголки сознания, заполняющая все время, с раннего утра до позднего вечера. Он просыпался с этой смутной тошнотой и засыпал с ней. Недели с монотонным свистом пролетали одна за другой, и постепенно приходило понимание: это навсегда. Лучше не будет.

Винсент дотронулся до ее бедра. Она глянула на него с бешенством, но сразу заметила, что он шевелит губами, и надела шлемофон.

– Мы успеем. – Он постарался произнести эти слова спокойно, уверенно и убедительно. – Мы успеем к дому.

– А если Эйнар спит?

– Спит? В это время?

Хенни не ответила. Посмотрела на землю, попыталась сориентироваться в завешенном пеленой дождя пейзаже, сообразить, далеко ли еще лететь.

– Дом смоет.

– Может, и нет, – соврал он.

– Он стоит у самого берега.

Винсент несколько раз проезжал мимо этого дома. Не останавливался, только провожал взглядом виллу мерзавца, похитившего у него жену. Зря, конечно, но не мог побороть любопытство, пусть даже от вида ухоженной, безупречно расположенной виллы становилось только хуже. И каждый раз мелькала мысль – не запалить ли? Подкрасться ночью с канистрой бензина и спрятаться где-нибудь на опушке. Смотреть, как Эйнар выбегает из горящего дома в трусах, как постепенно понимает: конец, он теряет все, дом уже не спасти. Никому – ни пожарным с их шлангами, ни сбежавшимся соседям с ведрами.

Размышлял, прикидывал – но так и не решился. Заподозрят, разумеется, именно его, кого же еще. И Винсент осознал: он трус. На первом же допросе сломается и выложит всю правду. А Ловиса останется на всю жизнь дочерью поджигателя.

– А фотоальбом у тебя тоже там?

Хенни уставилась на него как на сумасшедшего:

– Что? Какой еще альбом?

– Ловисы. Ты могла бы успеть его спасти.

Она не ответила. Глаза будто остекленели.

– Ловиса очень огорчится… там все ее детские фотографии, а копий у нее почти нет. Первая улыбка… первые шаги…

Хенни медленно кивнула. Теперь она поняла. Вообще-то фотографировала она, так что у нее все права на эти снимки. Много раз обещала Винсенту дать негативы, но так и не собралась. А теперь все смоет река.

– А дневники? – напомнил Винсент. – Ты же вела дневники…

– Вот именно… дневники…

– Ты могла бы их спасти.

– Но я еще не успела все распаковать… Даже не знаю, где они.

– Вспоминай, пока летим. Письма… ты же их хранила, они тебе были дороги. И то, что осталось от твоей мамы… память. Нет ничего важнее памяти.

Винсент представил себе серую картонную коробку с ярко-красной наклейкой. Целый ящик документов, бумаги ее родни за несколько поколений.

– Да… этим бумагам цены нет… – промямлила она.

– Выбирай, что важнее всего. И магнитофонная запись… рассказы деда. Ни за что не хотел записывать, а рассказывать – пожалуйста.

– Да… помню. На большой катушке… клееная-переклееная…

Могла бы и у меня оставить. И никаких волнений. Если б не ты и Эйнар…

– Составь список.

– Не успеть…

– У тебя есть несколько минут. Подумай как следует. Напиши три вещи, те, что главнее. Три…

Хенни вытащила ручку, достала из кармана какую-то рекламу, перевернула чистой стороной вверх и задумалась.

Что бы ты взял с собой на необитаемый остров? Идиотский вопрос для интервью, в программе “Меццо” его задают знаменитым музыкантам. Три любимые музыкальные пьесы, которые ты взял бы на необитаемый остров.

Оказывается, не такой уж идиотский. Что в жизни для тебя важнее всего? Три вещи: первая, вторая и третья. Все остальное ты потеряешь.

А насколько, собственно, прочен антенный кабель?

Ловиса Лаурин потянула за белый упругий шнур. Сначала проверила, хорошо ли он сидит в гнезде. Дернула раз, потом сильней, потом еще сильнее. Наверняка затягивают на совесть, всякое ведь бывает. Дождь, ветер, иногда даже шторма случаются.

Кабель спускается по фасаду к просверленному в оконной раме отверстию. Она потянула за другой конец – два-три метра, и стоп. Что-то в доме уперлось в раму. Может, подтащила к окну телевизор? Остается вопрос: выдержит ли этот пятимиллиметровый провод ее пятьдесят три килограмма? Что там внутри?