Корен Зайлцкас - Учитель драмы

Я не знаю, что в твоем письме было самым невыносимым. То, как мягко ты меня отверг, или то, как уверенно ты закрыл за собой дверь.

Я придумала кучу схем, как вернуть тебя обратно. Я следила за тобой в Колледже Далвич в Пекине и даже позволила себе денек-другой пофантазировать о том, как я могла бы устроиться туда на работу, хотя, конечно, ничего в итоге делать не стала. Когда я наконец набралась смелости, чтобы поговорить с тобой – не в качестве «нанимателя», или «родителя», или «коллеги из соседней школы», а в качестве самой себя – в головном офисе мне сообщили, что ты ушел и теперь строишь карьеру, не связанную с образованием.

Я видела ту единственную фотографию без подписи, которую ты недавно выложил: лодка, пришвартованная у берега какой-то реки (хэштег: #япишу). Я решила, что это может быть Лейк Остин или Томагавк Айленд. Мне стыдно признаться, но несколько дней я занималась разработкой плана: Что, если я прикинусь издателем и пришлю тебе договор с шестью нулями? Может, по точке доступа Wi-Fi я смогу отследить твое местоположение и встретиться с тобой лично? Так что, как видишь, я не преображенная женщина. Но я потихоньку начинаю избавляться от старых повадок и учусь управлять теми силами, которые раньше управляли мной.

Дурацкий вопрос: может, ты все еще любишь меня? По этой причине ты стараешься увеличить физическое расстояние между нами? Чтобы лишить себя возможности принять меня назад?

Ты блестящий писатель, Фрэнсис. И если ты напишешь историю любви, то она будет очень простая и приземленная. Никаких бурных расставаний. Никаких убийств. Никакой недосказанности. И никакой тьмы – по крайней мере, такой, которая преследует тебя годами и заслоняет и отвращает от тебя людей, чей внутренний свет может победить ее.

В этом смысле ты напоминаешь мне Клири, который тоже всегда говорил мне идти навстречу свету и любить не только грустные песни, печальные концы и фатальные изъяны. Так я теперь и буду делать. Я учусь верить и в счастливые концы, особенно в контексте этих отношений. В общем, я все еще надеюсь, что ты сможешь смириться с моей вечной ироничностью и допустить возможность, что любовь – иногда самая большая, самая искренняя – может не выражаться прямо.

Я излагаю все это на бумаге исключительно для себя, но ты в этом деле моя муза и мой учитель. Ты вдохновил меня на то, чтобы стать цельной личностью – а не просто случайным набором из национальных идентичностей и самых мрачных событий моей жизни. Я часто думаю о том, что ты говорил своим ученикам: «Мы – не те, кем были, а те, кем хотим стать».

Еще раз, для ясности: мое имя Эрин Эйлиш. Я родилась в Ирландии, была единственным ребенком в семье, унаследовала от отца умение ловко обращаться со словами, а от мамы – свойство легко привязываться. Вначале я была впечатлительной и любопытной, быстро прощала обиды и никогда не бежала ни от чего необычного или сложного. Когда мой отец убил мою мать, я это видела и не видела. Я оказалась вне своего тела. Я потеряла связь со своим источником силы, со своей интуицией, сердцем, со всем. Я была как человек, который слишком долго пробыл в холодной воде.

Смерть моей матери пошатнула мою жизнь до основания. Позже тот факт, что я стерла из своей памяти воспоминание об этом, стал казаться мне лишь доказательством, что я была такой же бесчувственной, как и человек, который похитил мою душу и таскал за собой по всей Британии то, что от меня осталось. Поскольку я, разумеется, знала абсолютно все о работе центральной нервной системы, я предположила, что мое умение забывать выдавало во мне хладнокровного социопата, и моя отчужденность и привычка бежать от людей укреплялись с каждым днем. Очень часто я чувствовала полную беспомощность, пыталась вписаться там, где мне не нравилось, с головой погружалась в преступную жизнь, или в работу, или в достижение совершенства, или в отношения с людьми, которые обещали мне избавление.

Однажды я убила одного такого человека, не сумев спасти. Я бросила ее, когда ей нужна была помощь. Моя личная история научила меня ассоциировать умирающих женщин с исчезновением моей собственной личности. Я бежала от своих чувств. Похоронила в себе чуткость и человечность. Я сбежала от призрака Мелани и была искренне убеждена, что это правильно. А что хуже всего: это было просто. Можно даже сказать, что я действовала инстинктивно.

Я не невинна. Так про меня точно нельзя сказать. И я пойму, если твои идеалы не позволяют тебе связать себя с человеком, способным на то, что делала я.