Стефани Оукс - Священная ложь [litres]

– Ты выглядишь хуже смерти, – раздался голос.

Я медленно повернула голову. За кухонным столом сидел Вейлон. Впервые я увидела хижину изнутри. Все предметы интерьера были грубо сделаны вручную. Наверное, сам Вейлон их и смастерил.

– Чувствую себя не лучше, – призналась я.

– Сын про тебя никогда не рассказывал. Ни разу.

– Я про него своей семье тоже не рассказывала.

– Почему? Дети ничего не должны скрывать от родителей.

Я вспомнила, сколько раз Джуд приходил ко мне с синяками и порезами, от которых на коже потом белели шрамы. И сколько шрамов осталось у него в душе.

«Может, стоит самого себя спросить, почему Джуд хранит от тебя секреты?» – подумала я.

Через заднюю дверь вошел Джуд с охапкой дров, свалил у камина.

Вейлон встал и вышел.

Джуд сел рядом со мной на диван. Сегодня глаза у него были сухими, но что-то в них изменилось. Он крепко стискивал челюсти.

– Джуд, что случилось?

– Ничего.

– Нет, правда. Что случилось?

Он вздохнул и потрогал указательным пальцем темный полукруг под глазом.

– Я просто… просто не могу понять.

– Что понять?

– Как такое вообще можно сделать?

– Мой отец служит Пророку.

– Так это твой отец сделал?!

– По приказу.

Я произнесла это не без трепета, только сейчас осознав, что отец отрубил мне руки, повинуясь чужой воле, ради своей веры.

– Но ведь все остальные знали… знали, что тебя… мучают.

– Знали.

– И никто не вмешался. Не заступился за тебя. Как же так? Как?!

Из его глаз полились слезы – злые, страшные.

– Они сумасшедшие, Джуд. Все до одного. А сумасшедшие люди творят странные вещи.

Он открыл рот и произнес так тихо, что я еле разобрала:

– Я его убью.

– Кого? Пророка?

Джуд кивнул.

– Он все равно когда-нибудь умрет, так что я не возьму грех на душу. Но лучше от моей руки. – Он вытянул перед собой ладони, перебирая пальцами. – Хочу, чтобы он смотрел мне в глаза и понимал, что натворил.

Для Джуда по-прежнему все решала сила. Он искренне верил, будто заставит Пророка осознать свои ошибки и раскаяться.

Жаль, что я не в состоянии выразить словами, насколько обыденной для нас стала жестокость. До того момента, пока не увидел меня без рук, Джуд не сознавал, насколько все мы склонны к насилию. Я и сама не колеблясь совершала страшные поступки при первой же возможности, как в ту ночь, когда избила Филипа Ланкастера.

В детстве надо мной часто измывались. Почему же я не могла ответить тем же? Хотя бы самую малость… Просто чтобы понять, что я тоже способна на многое.

После отбоя мы с Энджел сидим бок о бок на моей койке рядом с тусклой настольной лампой, припаянной к раме; я читаю фантастический роман, а Энджел – какую-то заумный учебник по нейробиологии. Через минуту я закрываю книгу и вздыхаю, глядя в темную даль тюремного коридора. Из некоторых камер тоже пробивается свет: девушки допоздна читают или пишут родным письма.

Когда я снова вздыхаю, Энджел хмыкает.

– Опять думаешь про Джуда!

– Ну извини.

– Со мной такого не бывает.

– Чего – такого?

– Чтобы кто-то лез ко мне в голову. Ну, кроме Карла Сагана, разумеется, но он не в счет.

– Я не знаю, что мне делать.

– Ты сидишь в тюрьме. Как будто у тебя есть выбор.

– Когда выйду, я могу найти Джуда. Уйти в лес и больше никогда не возвращаться.

Энджел молчит, водя пальцами по корешку толстого тома.

– В пещерах не бывает книг, – произносит она наконец.

Я киваю. Готова ли я ради Джуда потерять все, что успела получить здесь взамен? Год назад я ни секунды не раздумывала бы. Сейчас…

– Хочешь услышать одну клевую вещь? – спрашивает Энджел.

Я пожимаю плечами.

– Я только что прочитала, будто мозг – самый толстый орган в теле. Он на целых шестьдесят процентов состоит из жира.

– Тогда у тебя мозги, наверное, совсем жиром заплыли, – говорю я.

– А у тебя такие жирные тараканы в башке, что стоит им пёрднуть, как в Китае начинается цунами, – выдает Энджел и хохочет над собственной шуткой.

– Ладно!.. А у тебя столько жира в голове… потому что кое-кто получает в столовой лишнюю порцию куриных наггетсов!

Энджел щурится.

– Так нечестно!

В спящей тюрьме вдруг раздается громкое жужжание отпираемой двери. Я поднимаю глаза в тот самый момент, когда в камеру заходит доктор Уилсон.

– Какого черта? – возмущается моя подруга.

– Энджел, добрый вечер, – говорит доктор Уилсон.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивляется моя подруга. – Хотя ладно, забудьте, она вам все разболтала. – Кивает в мою сторону. – Включая расписание моих уроков.