Ярослав Шестак - Нет доступа. Повесть

Питер понял это очень быстро, как только, по настоянию Марии, они досрочно вернулись домой в Эмсбрук (полумиллионный городок, без каких-либо достопримечательностей, не считая местных). Она стала понемногу удаляться от мужа, забросила письменные принадлежности и достала компьютер «Компак», которым когда-то раньше пользовалась. Каждый день она что-то набирала и набирала без конца. Питер даже боялся взглядывать на экран, опасаясь увидеть там собственное ничтожество. «Она решила побить все рекорды стихотворчества, – думал он. – А если человек без конца строчит стихи, то его можно уважать».

Когда пришел конец его каникулам, он снова одел форму полицейского и приступил к службе. Вообще, Питер был не слишком выдающимся полисменом. Во всем было виновато его золотое сердце или «мягкие кости», как говорили злые языки. Он сразу же начинал скисать, когда, поймав мелкого воришку или шалопая, начинал слушать слезливые рассказы об опухшей с голоду маме (бабушке, сестре), или каком-нибудь дядюшке Вилли (почему-то это имя чаще других попадалось), который банкрот, и кончает свои дни в нищете. Не то чтобы Питер не мог притащить оболтуса в участок; просто этот дядюшка так живо представал его воображению, со всеми своими бедами и горестями, что Питер посчитал бы себя просто негодяем, если бы не отпустил оболтуса, последнего кормильца дядюшки Вилли. Если же попадался плохой рассказчик, то он обычно и платился. С остальных Питер брал слово никогда больше не делать подобного и отпускал на все четыре стороны. А еще были такие слухи, что он немилосерден к настоящим бандитам и с ними при взятии обычно не церемонится. Как бы там ни было, его уже два раза увольняли с работы, так как всплывали разные мелкие обстоятельства, и три раза принимали. Шериф Керк несколько холодно относился к Питеру, и тот платил той же монетой по отношению к службе. Денег Марии хватило бы на трех Питеров, она никогда не была занудой в денежных вопросах. Просто ему очень быстро наскучивало плейбойствовать, и после двух-трех месяцев вынужденного отдыха он вновь рвался на службу, затем, чтобы через неделю начать тяготиться ей, но из приличия не бросать.

Питер с Марией выбрали не самое подходящее время для возвращения: начиналась пора отпусков, Эмсбрук изнывал от жары, поэтому большинство знакомых Морганов подались в более умеренные широты, подальше от взбесившегося солнца и пересохшего воздуха. Мария, замкнувшись, сутками просиживала дома, занимаясь с компьютером; Питер патрулировал на своем «Плимуте» во все стороны, вытаскивая из помойных баков заспанных наркоманов и очищая окрестности от всякого рода злоумышленников.

Потом у них исчез кот, запропастившись неведомо куда. Питер провел небольшое расследование, которое ничего не дало, кроме опорожненной молочной миски и цепочки следов, обрывающейся в саду, словно Том в этом месте расправил крылья и дал лету.

– Что бы ни говорили, там ему будет лучше, – сказал Питер, с грустью глядя на небо.

– Мария!

Она с трудом оторвала взгляд от дисплея, повернула лицо к Питеру и попыталась растянуть губы в улыбку, но они были упругими, и получилось по-резиновому и напряженно.

– Пора ужинать.

– Да-да, сейчас. Сейчас приду.

«Сейчас» наступало через двадцать минут, и когда она садилась за стол, взгляд у нее был как у медузы Горгоны, предметы валились из ее рук, пальцы нервно дергались, а еда разве что не всплывала над столом, как на орбитальной станции. Растущему гневу Питера не было предела, он едва сдерживал себя. На десерт он протягивал жене специально припасенную, очищенную морковь большой прочности, слушал ее привычно—бесшумное пережевывание и ему начинало уже казаться, что ум его вредится. «Микрофон. Ей нужен микрофон», – почему-то проходило в его голове.

На следующий день ему вновь пришлось готовить ужин.

– Мари!

Она оторвалась от экрана, но голову не повернула.

– Мари, объясни мне, что происходит. Мне начинает казаться, что все известные миру работоголики просто соляные столпы по сравнению с тобой.

Она медленно, с напряжением поворачивает голову, на ее лице мелькает злобное выражение и вместе с тем какая-то затравленность или виноватость, что ли; место, где Питер по-настоящему испугался, забыв про двойную охрану закона.

– Что тебе нужно? – тупо произносит она, как видно, чувствуя перед собой неясной природы помеху.

Питер решительно пересекает короткое пространство комнаты, хватает ее за плечи и начинает трясти.