Игорь Крутов - Мясник

Да, вначале всегда бывает отлично.

Затем — хуже.

Потом — еще хуже.

И наконец — полный абзац…

Судите сами. С каждой их встречей Виталий все больше и больше фотографировал Аду. Одетой. Обнаженной. Среди мебели. На свалке. Ночью. Днем. Спящей. Пьяной. Господи, как он ее только не снимал! И каждый раз — все более изощренно.

— У тебя шикарное лицо, — восторженно говорил Виталий. — Его можно фотографировать под любым углом и при любом освещении. Как у Греты Гарбо.

Ада лишь покорно вздыхала. Слышала она уже и про лицо, и про Гарбо, и про все остальное. Но одно дело слышать, а другое — так мучиться. Именно, мучиться! По-другому этого не назовешь. Например, работа (нет, мучение!) под названием «Кровь». И все — через Аду, через бедную девочку. Сначала она должна была реагировать на вид крови — радоваться, бояться, хотеть, страстно желать, отвергать и тому подобное. Затем начались другие эксперименты. Не слишком приятные. Виталий пачкал ее кровью (настоящей! Где он ее только раздобыл?!), заставлял ее рисовать, мазать на себя, капать в апельсиновый сок, а затем — этот самый сок пить (бр-р-р!)… Она справилась. И подумала, что все мучения уже позади. Но не тут-то было! Виталий заставил ее порезать ему руку бритвой. Ада отказалась, он ее ударил. Она была в шоке и, не раздумывая, полоснула его бритвой. Глубоко. Страшно.

— Прекрасно! — закричал Виталий, щелкая фотоаппаратом. — А теперь себя!..

— Что?!

— Царапай!.. Ну же!.. Вот так! Вот так!.. Молодец, дай я тебя поцелую!..

Вспомнив о том, что произошло в тот раз, Ада вздрогнула, передернула плечами. О Боже, неужели все это было?! И эта сумасшедшая ночь, и они сами такие безумные, и кровь, которая, казалось, окрасила всю мастерскую… Под утро, закончив работу, Виталий сделал ей несколько успокаивающих уколов, закутал в одеяло и уложил спать. А когда она проснулась (почти через сутки, за которые родители чуть с ума не сошли), то увидела, что в мастерской находятся еще два иностранца и в восхищении разглядывают его снимки. Те самые. Кровавые. Первым желанием Ады было выскочить к ним голой, показывая свои бесчисленные порезы, и громко закричать, что они имеют дело с сумасшедшим. Она даже спустила ноги на пол. Но холод линолеума ее отрезвил. Господи, да кому это нужно! Чего она добьется? Скандала? А что потом?! Покажет Виталию, что она взбунтовалась? Что не хочет больше участвовать в этом? Но ведь все равно будет, будет. Потому что любит? Нет. Просто он хозяин, а она рабыня. И ей хочется быть рабыней…

Хочется!

Но ей тяжело! Невыносимо тяжело!

И все хуже и хуже…

После того случая с «кровью» за свою работу, кстати, Виталий получил весьма неплохие деньги — его эксперименты над Адой не прекратились. Напротив — стали более жестокими, изощренными и необычными. И она терпела. Стискивала кулаки. Кусала губы. Просила, чтобы он дал любой наркотик, чтобы отключиться, когда Виталию пришла в голову идея сделать очередную работу с человеческими испражнениями. Боже мой, как она все это выдержала!

А девчонки, эти дурехи, которые кудахчут — «Счастливая ты, Ада!», о, если бы они только знали, если бы могли себе все это представить!..

Но это никогда и никому не может прийти в голову. Никому. Кроме него. Кроме Виталия. Ее хозяина.

Только всему на свете приходит конец, у всего есть свой предел, и нечто подобное, наконец, произошло и с ней. После крыс.

Не тех, белых, что, обычно, являются подопытными, а других — самых настоящих. Серых. Зубастых. Умных. Коварных. Мерзких. Бр-р-р-р!

Бедная Ада, чего только с ней не проделывали — по согласию, естественно! — испражнения были, ночные бабочки были, экстазот итальянских стульев был(выдумаете, что это просто?! хахаха! попробуйте…), радость канализации была…Что там еще? Иглы, страсть, голод, обжорство, мастурбация — все было, было, было. Но крысы!

В тот раз Виталий был серьезен, как может быть серьезен хирург перед ответственной операцией… Он велел ей раздеться, затем долго осматривал ее тело, словно видел его впервые. Помял немного живот. Потом завязал Аде глаза и положил на пол. Велел расслабиться. Предупредил, что все пройдет быстро и безболезненно.

Ада покорно кивнула.

Глоток армянского коньяка (Виталий предпочитал его всем остальным сортам). Холодный пот. Резкий, режущий свет приборов. Последние приготовления. Быстрый сосредоточенный взгляд Виталия.

— Надо завязать глаза, — сказал он.

— Я готова.

— Вот так… А теперь — руки… Все!.. Внимание, Ада, мне сейчас нужна только твоя реакция. Делай, что хочешь. Кричи, смейся, вскакивай и беги, лежи бревном… Ты понимаешь? Все что хочешь.