Марина Бойкова-Гальяни - Взорванный город. Роман

Мужская половина гостей с нескрываемым восхищением оглядывала даму, завидуя Герхарду. Подвыпивший банкир, недавний собеседник, подхватил хозяина дома под руку, громко зовя официанта. Натали испытующе смотрела на подругу. Та отвела глаза.

Банкир тем временем усиленно старался напоить Герхарда и Елену.

– Штрафную, ещё штрафную!

Разделились по тройкам: Дженни, Натали, Эдуард и Герхард, Елена, банкир.

Натали сказала:

– А Елена хороша!

– Старуха! – отпарировала юная ревнивица. – Лет через двадцать от нее останутся рожки да ножки. Рога и копыта.

– Через двадцать лет, милочка, будешь такой как она сейчас. Так что не ревнуй понапрасну. Для Герхарда это денежный мешок, что бы ты себе не выдумывала.

– На её стороне красота, зато на моей – молодость. С чего бы ревновать к старухе?

– Ты тоже не дурнушка. Твоя красота юная, не испорченная косметикой, её – зрелая, стремящаяся продлить былое очарование с помощью доступных средств. Время свое возьмет.

– Герхард не приведёт в дом любовницу.

– Это неразумно, – подтвердил Эдуард, до сих пор, хранивший молчание. Дженни подавила вздох: «Скорее бы прием закончился» и посмотрела на часы. Шел третий час ночи. Жена увезла пьяного в стельку банкира, домой, и вниманием Герхарда ненадолго завладел Алексей. Но учитель быстро охладил пыл ученика, сказав, что по пятницам (хотя уже началась суббота) наука отдыхает.

Гости потихоньку расходились. Около трех Герхард вызвал такси и отправил Елену в гостиницу. Натали с Эдуардом ушли последними. Герхард и Дженни остались одни. Герхард сиял:

– Наконец, я дома со своей Дженни.

– Кто она?

В ответ Герхард притянул возлюбленную к себе:

– Милая дурочка.

Зарылся носом в её волосах, жадно вдыхая запах.

– Будто в стоге сена с любимой. Опять шестнадцать, я прыщавый мальчишка с амбициями. Дженни, Женечка.

Мурашки пробежали по телу к ногам, внизу живота сладко заныло. Возлюбленный покрыл её личико короткими нежными поцелуями, и поймал губами приоткрытый рот. Она застонала, почувствовав жадный язык мужа. Естество жаждало плоти. Тесно прижавшись к его бедрам, Дженни ощутила насколько сильно желание Герхарда и потянула молнию на брюках. Теплая ладонь мужчины откинула юбку и поднималась по ногам к горячему гнездышку. Дженни плыла. Его пальцы погрузились в сочную мякоть. Стон удовольствия вырвался из груди:

– Войди в меня! Я хочу…

Любимый пригвоздил Дженни к стене, она обхватила ногами мужские бедра, подстраиваясь под ритмичные движения. Наслаждение излилось из женского естества, она не узнавала звуков своего голоса, идущего изнутри, из живота.

Герхард уронил голову на плечо Дженни, обессилев, но быстро пришел в себя и отстранился. Девушка села на пол и запрокинув лицо, посмотрела в глаза любимого. Они были черны и пусты, подобно ночи.

– Спасибо, – вдруг сказал мужчина.

– За что?

– Ты долго ждала беспутного изобретателя: целых четыре месяца.

– Я просто не живу это время. Всем существом жду милого принца, когда, наконец, явится и разбудит от векового сна.

– Но нельзя же так.

– Для меня невозможно иначе. Ты великий ученый, рядом должен быть преданный человек.

– Значит, доверяешь?

– Горю от ревности. Кто такая Елена? Что надо? Она – красавица. Говори, как равнодушен к другим, что безразлична красота Елены. Где встретил эту женщину?

– Майями, – задумчиво уронил, присаживаясь на корточки.

Женя поднялась на дрожащие ноги, ошеломленно пытаясь вспомнить:

– Но мы не были там.

– По приглашению. Ты сама передала письмо до отъезда.

– Значит, приглашение. А я думала, работаешь на Евгении.

– Я работал на Евгении. Потом заехал к Елене.

– К Елене? Так говорят о подругах.

– С ума сведешь ревностью. Думал о тебе каждый день, тосковал.

– И проводил время с Еленой.

Герхард выпрямился:

– Хочешь отравить радость встречи? Иду пить в бар.

Дженни схватила любимого за руку:

– Прости. Я сошла с ума. Но почему?

– Продолжается.

Высвободил руку, и ушел из дому, сердито хлопнув дверью.

– Ревнивая идиотка! Добилась? Разве можно так доставать мужчину? – Евгения, досадуя, выдернула несколько волосинок с макушки.

Герхард вернулся утром: по тому, как возился с входной дверью, ясно, едва держится на ногах. Евгения заперлась в комнатке, которую занимала, будучи на службе в доме; не хотела, чтобы любимый видел в слезах. Сидела, напряжённо прислушиваясь к неуверенным шагам. Вот Герхард споткнулся и грохот показал, что не устоял на ногах.