Шарлотта Линк - Ложь без спасения

На свадьбу Катрин не явилась, так что со стороны семьи Анри не было вообще никого. Отца его уже давно не было в живых, а мать, урожденная итальянка, вернулась к себе на родину и уже не решалась на поездку из Неаполя в Кот-де-Прованс.

– У тебя действительно больше никого нет на земле, кроме матери и Катрин? – спросила Надин поздно ночью, когда закончилось праздничное застолье с большим количеством шампанского и они вместе лежали в постели в квартире Анри в Сен-Сире.

Жоли зевнул.

– Есть еще одна старая родственница. Двоюродная тетя или что-то в этом роде, по линии отца. Она живет в Нормандии. У меня уже много лет нет с ней контакта. Катрин иногда навещает ее.

Эта старая тетя, о которой Анри едва ли помнил, как ее зовут, оказалась решающим стрелочником в их с Надин жизни. Примерно через год после свадьбы старушка умерла и оставила после себя приличную сумму денег, которая, по ее завещанию, должна была в равных частях быть поделена между последними оставшимися у нее родственниками, Катрин и Анри. Это было, конечно, в высшей степени несправедливо, потому что Катрин регулярно заботилась о ней, а Анри у нее ни разу не появлялся. Но оспорить завещание и посягнуть на большее было нельзя. Каждый получил свою долю. Катрин уволилась с работы у одного нотариуса – ее и без того уже давно болезненно задевало шушуканье коллег, для которых она так никогда и не смогла стать «своей». Катрин купила эту мерзкую маленькую квартиру в Ла-Сьота, а остаток своей доли удачно положила в банк с таким расчетом, чтобы прожить на них несколько лет при скромном образе жизни. Кроме того, у нее были вполне конкретные представления о том, каким образом она сможет отныне улучшить свои доходы.

А Анри использовал свои деньги на покупку небольшого заброшенного трактира в Ле-Люке, одном из районов Ла-Сьота, расположенном на самой окраине. В этом домике, который отделяла от моря лишь узкая дорога, на первом этаже располагались просторная, но совершенно недостаточно оборудованная кухня и большой зал для посетителей с баром и крошечным туалетом. На втором этаже находились три маленькие комнаты и ванная, а также узкая, крутая лестница, похожая на куриный насест. Она вела в мансарду, которую в летнее время можно было бы также использовать в качестве печки.

Снаружи располагался сад с вымощенными дорожками и красивыми старыми оливковыми деревьями. Анри был в восторге.

– Это золотое дно, – говорил он Надин, – настоящее золотое дно!

Однако его жена была настроена скептически.

– Почему же тогда все так запущенно? – поинтересовалась она. – Деньгами эта штука уж действительно не пахнет.

– Владелец был очень старым. Он уже много лет был не в состоянии как следует содержать все это. У нас все будет иначе, вот увидишь!

Денег на покупку дома хватило, но пришлось взять довольно большой кредит, чтобы привести все в нужный порядок и заказать кухню со встроенным оборудованием, которая бы соответствовала представлениям и запросам Анри. Много лет они выплачивали этот кредит и проценты.

Эта кафешка, которую Жоли назвал «У Надин», даже в мелочах не соответствовала представлениям его жены о собственном ресторане. Она видела все совсем не так: более «феодально», шикарно. Ей казалось ужасным ютиться в паре комнат над кухней и стойкой бара, а над собой иметь лишь эту кошмарную мансарду, которую к тому же время от времени сдавали жильцам. Но отдельная квартира обошлась бы слишком дорого, да и сдача комнат внаем все же приносила несколько франков, которые были им очень нужны. Анри, который, конечно же, знал, что все это Надин не нравилось, постоянно твердил, что это кафе – только начало.

– Всегда все начинают с маленького. Когда-нибудь мы купим ресторан-люкс в Сен-Тропе, это я тебе точно говорю.

Со временем Надин поняла, что этого не произойдет никогда. В «У Надин » всегда было многолюдно, но денег им с мужем хватало лишь на то, чтобы более-менее беззаботно жить – при условии, что запросы останутся в приемлемых рамках – и чтобы содержать заведение на плаву. Им никогда не удавалось отложить что-то про запас. А ресторан для гурманов в Сен-Тропе отодвигался все дальше в будущее, и в какой-то момент Надин поняла, что если все будет идти согласно представлениям Анри, то они до конца своих дней проживут в Ле-Люке и будут таскать пиццу и пасту из кухни в зал для посетителей и пустые тарелки обратно. Потому что он любил «У Надин». Это кафе значило для него все, и добровольно Анри никогда оттуда не ушел бы.