Наталия Вронская - Ложь во спасение

— Отмучился, болезный… Царствие Небесное барину… — Кухарка перекрестилась.

— Бедный Лексей Лексеич… — вздохнула, вторя ей, экономка.

— Ну, тихо вы там! Ишь, раскудахтались! — Сусанна Петровна появилась в дверях и сложила руки на груди. — Ключи сюда подай, Марфа!

Экономка, тихо ойкнув, кинулась к Сусанне Петровне, протягивая ей ключи.

— Вот то-то. — Хозяйка свела брови к переносице. — Распустил вас барин…

Развернувшись, Сусанна Петровна стремительно вышла вон.

— Ну, пойдут теперь дела… Воли-то теперь и вовсе нам не видать… Слыхала, уж она и ключи себе забрала, ведьма… — шепотом прибавила экономка.

— Да уж, при барине все как-то потише было… Конечно, Лексей Лексеич человек был невеселый, ан нашему брату все неплохо жилось…

— Да, только над семейными барин больно уж помудровать любил.

— Ну, то отец родной, — заметила кухарка, — а как мачеха начнет куражиться, так, поди, и дух вон из барышень!

— Да нет уж! Это ты напрасно. Господа меж собою всегда найдут, как договориться.

— Что же, и то верно…

— Да как она посмела! Как посмела! Заперла нас, негодная!

— Тише, Нелли, тише, не то услышит…

— Ну и пусть слышит! Вот дрянь… — Нелли кинулась к окну. — Да ты посмотри, она уезжает!

— Да пусть ее едет… Без нее спокойнее.

— Спокойнее? Вот уж благодарю. — Девушка обернулась к сестре. — Да как ты, Алена, так невозмутимо можешь тут сидеть?

— Ах, Нелли, милая, об одном молюсь: только бы позволила Сусанна Петровна в монастырь… Другого мне и не надобно…

— В монастырь? Это твое искреннее желание?

— Да, сестрица, искреннее. Иного не требую, об ином не мечтаю.

— А вот мне, Аленушка, в монастырь вовсе неохота…

— Лучше так, Нелли, чем в доме, после батюшки, под злой мачехиной волей жить. Не то, смотри, как бы мы ее во грех не ввели, — шепнула девушка.

— Это в какой такой грех? — Нелли тоже невольно понизила голос.

— В такой… — Алена сжала губы. — Сама понимай, в какой, сестрица.

Нелли взглянула в глаза Алене. Меж ними проскочила искра: старшая сестра превосходно поняла младшую.

— Так ты думаешь… — прошептала Нелли.

— Сусанна Петровна на что хочешь пойдет, чтобы теперь от нас избавиться.

— Уж ты ее вовсе злодейкой выставляешь, душегубкой какой-то…

— Знаешь, Нелли, я в дурное стараюсь не верить, но монастырь для нас все же самое надежное убежище отныне и до веку. — Алена перекрестилась.

Младшая сестра начала твердить молитву, она опустилась перед киотом и стала бить поклоны, сопровождая их строгими, молитвенными словами.

Две девицы, две сестры, уже второй день были заперты в спальне. Как батюшку схоронили, да три дня прошло, а с поминанья последние гости уехали, так мачеха Сусанна Петровна и заперла девиц у себя, строго-настрого повелев прислуге их не выпускать.

Нелли, старшая, с ума сходила. Самые разные предположения приходили ей на ум. Алена — младшая — молилась да читала Псалтирь, до которого была большая охотница. Сусанна Петровна с раннего утра укатила, заявив, что по приезде ее решится судьба обеих падчериц.

Увидев, что сестра более ни на какие слова не откликается, Нелли села в кресло перед окном и призадумалась. Ах, бежать бы отсюда, птицей бы лететь! И при батюшке жилось не сахарно, теперь же и вовсе солоно придется. Сусанна Петровна с самого утра мрачнее тучи, заявилась к ним, Нелли сразу и почувствовала что-то недоброе. Ну отчего такой молодой женщине быть столь злобной? Не понять…

Семейство Горлинских давно обосновалось в Тверских краях. И не упомнить теперь, когда первый из Горлинских поселился там. Должно быть, при старых Тверских князьях, когда сие было еще удельное княжество. Но то времена былые, никто уж и не вспоминал о них. Последним же из Горлинских в Тверских краях был Алексей Алексеевич. С первой супругой произвел он на свет шестерых детей. Четырех мальчиков, скончавшихся во младенчестве, и двух девочек — Нелли и Алену.

По странному капризу родителей обеих дочерей крестили Еленами, ибо ни мать, ни отец не радовались особенно их появлению на свет. Дело в том, что дочери были старшими и родились одна за другой, когда в семействе ждали сыновей. Поскольку вскоре стало ясно, что две дочери и есть рука судьбы, и ни один сын в семье не задерживается, то обеим Еленам отец с матерью стали оказывать большее внимание. Но все же той родительской любви к дочерям, что бывает в семье к детям, у Горлинских не водилось. А чтобы различать старшую и младшую, каждой дали собственное прозвание, происходившее от их крестного имени.