Наталия Вронская - Дороже жизни

Утром 24 декабря 1735 года, перед самым Рождеством, в одном из домов неподалеку от Санта-Мария-дель-Фьоре, что в самом центре Флоренции, начался переполох. Женщина, несколько месяцев назад поселившаяся в этом доме, вздумала рожать. Жила она одна, без друзей и прислуги, и называла себя синьорой Марией Ручелаи, хотя вовсе не была итальянкой. Поскольку она снимала у хозяев дома несколько комнат, то убираться к ней приходила хозяйская служанка по имени Пепина. Этим же утром Пепина, как обычно, поднялась к постоялице, чтобы узнать, не нужно ли той чего, и застала даму в чрезвычайно печальном положении.

Родовые схватки начались уже довольно давно, но несчастная не издала ни звука, боясь, должно быть, потревожить сон хозяев. Пепина, войдя в комнату, увидела синьору лежащей без сознания. Всполошившись, бедная служанка, крича на весь дом, побежала к синьоре Анне, своей хозяйке. Та, послав тут же за доктором, поднялась наверх. Женщины захлопотали, пытаясь привести, в чувство роженицу, а синьор Збарро, муж синьоры Анны, громко посетовал на то, что вот перед самым Рождеством приключилось же такое!

Явившегося вскоре доктора проводили наверх, где он и выполнил свое дело, приняв младенца — девочку. Молодая мать едва пришла в себя, но силы ее оставляли, и доктор шепнул синьоре Анне, что он ни за что уже не отвечает. Ребенок выживет, а вот мать…

Синьора Анна посмотрела на женщину и прошептала:

— Poverina!

Женщина, казалось, услышала ее и открыла глаза. Жестом она подозвала к себе синьору Анну, и та, повинуясь своей отзывчивости, подошла к ложу умирающей. Женщина указала рукой на медальон, покоившийся на ее груди, и тихо произнесла:

— Per favore! Da’questo da mia figlia… Отдайте это моей дочери.

Это был простой, но довольно крупный, серебряный медальон, в котором обычно хранились портреты или памятные мелочи. На той же цепочке, рядом с медальоном, висели два ключа: один большой, как ключ от двери, а второй совсем маленький. Женщина продолжала что-то говорить, но синьора Анна не понимала ни слова, так как язык ей был совершенно непонятен.

— Синьора Мария, — прошептала Анна, — я ничего не понимаю.

Женщина находилась в том странном состоянии, что нельзя было понять: бредит она или находится в сознании.

— Нет, нет, меня зовут Наталья, mi chiama Natalia, — шептала она. — Моя дочь, она тоже…

— Да, да, конечно, — синьора Анна чуть не плакала, — синьора Наталья! Ее назовут так же.

— И еще, — слабая рука указала на небольшую шкатулку, стоявшую на столике у окна, — это тоже ее и немного денег…

— Да, да…

Но синьору Анну женщина уже не слышала. Она умерла.

— Санта Мария! Бедняжка! Что-то теперь будет, бедная малышка!

Для ребенка срочно нашли кормилицу. Синьор Збарро занимался похоронами, а его супруга разбирала вещи в комнате покойной. Медальон с ключами и шкатулку она сразу же отнесла к себе в комнату.

— Последняя просьба умирающей свята, Пепина, — сказала она служанке. — Пусть эти вещи хранятся пока у меня.

В комнате синьоры Ручелаи также нашлось достаточно денег.

— Прекрасно, мой Лучиано не будет так ворчать, оплачивая похороны и кормилицу, — прибавила она.

Вскоре малышку окрестили, дав ей имя Наталья. Синьора Анна пожелала стать ее крестной матерью, заставив своего мужа стать крестным отцом маленькой синьорины Ручелаи (ведь иного имени они не знали). Своих детей у Анны не было, поэтому она с жаром принялась заниматься младенцем, но…

Видно, Бог судил маленькой Наталье остаться без матери и без семьи. Ее благодетельница через два с половиной года умерла от холеры. Синьор Збарро, хоть и уважал память жены и воспоминания о ней, задумал избавиться от девочки. Добро бы, это была его родная дочь, а так….

Поэтому синьор Збарро собрал малышку, нарядив ее в платьице, сшитое заботливой рукой его жены и украшенное именем «Наталья Ручелаи-Збарро», и отнес ее в воспитательный дом. Единственное, что он захотел сделать для нее, так это одеть на нее тот самый медальон с ключами, что остался ей от родной матери, и отдал монахиням из воспитательного дома шкатулку с наказом отдать эту шкатулку девочке, когда она подрастет. Надо сказать, что в эту шкатулку не заглядывала ни его жена, ни он сам, сколько бы любопытство ни подстрекало их на это. Маленькая Наталья осталась в воспитательном доме и росла, ничего не зная о себе.

Одним из обычаев сиротского дома было подыскивать детям усыновителей. Для того детей выставляли на помост, сделанный специально во дворе для этой цели, дабы проходившие мимо люди могли выбрать приглянувшегося малыша и усыновить его.