Шарлотта Линк - Ложь без спасения

Но ей причиняло сильную боль то, как он это сказал – и поняла она это гораздо позже. Петер был рассержен, но это не оправдывало те холодность и презрение, которые он проявил тогда по отношению к Лауре. Еще никогда раньше он не обращался к ней с презрением , и она не знала, чем это было вызвано. Ничто не предшествовало этому: не было никаких событий, которые могли стать этому причиной. Все выглядело так, словно между ними неожиданно возникло что-то ледяное – как в море, когда плаваешь в теплой воде и неожиданно попадаешь в неприятное холодное течение, которое, кажется, вдруг приходит ниоткуда и исчезает в никуда.

Лаура замкнулась в себе, зябко и печально, и больше не стала спрашивать, можно ли ей просто так поехать с Петером и провести в Швейцарии пару хороших дней. Сам он тоже больше ничего не сказал.

Вечер был обречен на молчание и большую дистанцию между ними…

И вот Лаура держала в руках счет отеля в Перуже, на котором была обозначена дата с 23 по 27 мая, и раздумывала: «Перуж? Где это находится? Вероятно, около Женевы».

Женщина чуяла какую-то нестыковку, а поскольку она вынуждена была хвататься за любую соломинку, то решила проверить это дело.

У Кристофера Хейманна все еще болела голова, когда он оставил свою машину на парковке в Лес-Лекес и отправился в таверну Жака. Со временем ему вспомнилось, что именно там он провел вчерашний вечер. Жак, владелец таверны, с симпатией относился к нему – он знал, когда Кристоферу хочется поговорить, и был достаточно чутким, чтобы промолчать, когда на него в очередной раз нападала депрессия.

Дождя не было, но тяжелые тучи низко нависали над морем и не двигались в безветренном воздухе.

«Если б сейчас подул сильный ветер с запада, – подумал Хейманн, – то у нас была бы ясная погода бабьего лета».

Но он не верил, что это произойдет. Погода останется серой и тоскливой.

Несколько мужчин сидели за круглым столом и играли в карты. Они пили кофе и, несмотря на ранний час, непременный анисовый ликер. Все лишь мельком взглянули на Кристофера, когда он вошел, пробурчали приветствие и снова углубились в игру.

Хейманн сел на свое обычное место, за столик у окна, с которого ему открывался красивый вид на корабли в порту и прямо на школу по парусному спорту, располагавшуюся в низком здании. Владелец таверны, который со своими усиками и вечно жирными волосами походил на стереотипного мошенника с юга Франции из какого-нибудь гангстерского фильма, тут же направился к нему.

– Слава богу, всё в порядке! Я уже считал тебя или раздавленным в лепешку на каком-нибудь дереве, или утонувшим в море. Тебе ни в коем случае нельзя было ехать на машине в субботу!

– Так почему ты меня не удержал? – спросил Кристофер.

Жак взволнованно взмахнул руками. Он всегда с удовольствием говорил не только ртом, но и всеми конечностями, что придавало ему несколько неискренний вид.

– Тебе надо было себя видеть! Мы все здесь тебя уговаривали! Но ты стал поистине агрессивным, кричал, что это твое дело – ехать на машине или нет, попадешь ты в аварию или нет. Я хотел отнять у тебя ключи, так ты дал мне пощечину! – Хозяин таверны с осуждающим видом показал на свою левую щеку. – Что мне еще оставалось делать? Да и другие посетители посчитали, что придется тебя отпустить.

Кристофер начал смутно вспоминать тот вечер.

– Боже, – произнес он, – я тебе дал пощечину?! Извини, честно.

– Да что уж, – великодушно ответил Жак. – Чего не простишь старому другу…

– Это чудо, что я сумел добраться до дома.

– Да уж, действительно… Тебе надо поблагодарить своего ангела-хранителя.

– Ты так думаешь? Я не уверен. Ты же знаешь, я не особенно цепляюсь за жизнь.

– Каждый цепляется за жизнь, – возразил владелец таверны, – это происходит автоматически. Только не всегда знаешь об этом. Ты станешь бороться, как лев, если кто-то попытается убить тебя.

– Нет. Тогда я попрошу его сделать все быстро и безболезненно, но только не отступать от задуманного.

Жак тихо вздохнул. Ему были знакомы эти мрачные настроения приятеля, которым тот регулярно предавался. В такие моменты Хейманн начинал твердить, что хочет умереть и что не может больше выносить бессмысленность своего существования. Часто он уходил, объявляя, что хочет положить конец своей жизни. Это уже никто не воспринимал всерьез, но Жак иногда думал: в один прекрасный день он это сделает. Сделает именно потому, что уже никто в это не верит. Он просто сделает это, чтобы доказать всем, что способен на такое.