Шарлотта Линк - Ложь без спасения

И эта последняя фраза разрушила самообладание Надин. Она была решительно настроена не плакать и с достоинством вынести капитуляцию, пережить провал своих планов и грез. Но та легкость, с которой ее мать брала в расчет возможность « навсегда », отняла у нее последний остаток сил.

– О боже, мама! – произнесла она, и слезы брызнули у нее из глаз точно так же, как и в последний ее приход, и если Мария на мгновение посчитала, что это слезы умиления, то очень скоро Иснар поняла свое заблуждение: она еще никогда раньше не видела человека, который так отчаянно и безутешно плакал. Даже сама она никогда так не рыдала, хотя и провела в слезах основную часть своей жизни. Мария спрашивала себя, что она сделала не так, сейчас и когда Надин была юной, – и, как и в большинстве случаев, пришла к выводу, что во всем этом каким-то образом была вина Мишеля.

Она с горечью уставилась в свою чашку кофе, прислушиваясь к боли своей дочери и зная, что ничем не сможет ее облегчить.

Лаура начала испытывать двоякие чувства: желание побыть одной и вину за это, и эта смесь оказалась крайне напряженной и сложной. В предыдущий вечер позвонил Кристофер – он хотел пригласить ее на ужин, но у нее была такая сильная потребность остаться в одиночестве, что она сообщила ему, будто уже что-то готовит для себя.

– Тогда сделай двойную порцию! – весело ответил он. – Через четверть часа я буду у тебя и принесу с собой особенно хорошее красное вино для нас.

– Нет, пожалуйста, не надо! – поспешно ответила Лаура. Пожалуй, эти слова она произнесла даже с некоторой резкостью в голосе, потому что в последовавшем молчании почувствовала растерянность и обиду – даже через телефон. Тогда она добавила как можно осторожнее: – Дело совершенно не в тебе, Кристофер. Мне просто нужно время для себя. Так много всего случилось… И это наводит меня на глубокие размышления. Я пытаюсь разобраться в себе и в некоторых вещах в своем прошлом. Извини меня.

Хейманн, как всегда, отнесся к ней с пониманием и сочувствием, однако не дал при этом так просто отделаться от себя.

– Конечно, Лаура, я это понимаю. Весь твой мир перевернулся, и тебе теперь нужно опять потихоньку сориентироваться в своей жизни. Но тем не менее это нехорошо – слишком много копаться в своей голове. И еще хуже – забиваться в угол. В какой-то момент мысли начнут просто вращаться по кругу, а некоторые вещи раздуются до невероятных размеров. Поэтому лучше поделиться с другом.

Лаура понимала, что в этом он прав, но в то же время знала, что и ее потребность побыть одной вполне жизненна. В результате она чувствовала себя неблагодарной, потому что не радовалась тому, что ей предлагали дружбу, а сердилась на то, что Кристофер настаивал, вместо того чтобы просто принять ее «нет».

«Наверное, мне вообще не нужно было ничего объяснять, – подумала она позже, – это принципиально неверно в разговоре с мужчиной. Для них объяснение всегда равносильно оправданию, а оправдание есть слабость. И тут они цепляют тебя на крючок».

Тем самым Лаура вновь вернулась к своим ошибкам, которые совершила с Петером, а это было такое обширное поле, что она провела в этих размышлениях весь остаток вечера.

Зато на следующее утро у нее появилось такое ощущение, что она немного продвинулась вперед. Лаура не собиралась анализировать свой брак с Петером до скончания веков, но ей хотелось ясности в нескольких важных пунктах, к тому же, как ей казалось, этот процесс помог бы ей справиться с пережитым.

С самого раннего утра Лаура отправилась на прогулку по полям и наслаждалась там восходящим солнцем и чистым, прохладным воздухом. Придя домой, она приготовила себе чай и выпила его, стоя на веранде, взирая при этом на море и наслаждаясь покоем, который вызвал в ней этот вид и который являлся свидетельством того, что она когда-нибудь оправится и начнет новую жизнь.

Наконец Лаура подумала, что надо бы позвонить Кристоферу, но эта мысль была ей неприятна, и она, как могла, оттягивала свой путь к телефону. Когда же тот внезапно зазвонил, она вздрогнула от испуга, но потом сказала себе, что это могла быть и Моник Лафонд. В субботу Лаура сунула в дверь ее квартиры записку с просьбой перезвонить ей, и если Моник никуда не уехала, то уже давно должна была сделать это.

Но, конечно же, это звонил Кристофер.

– Доброе утро, Лаура. Я не очень рано, надеюсь?

Женщина наигранно засмеялась.

– Да нет. Я всегда рано встаю, ты же знаешь.