Темий Чалин - Предвкушение. Сладкая грусть. Сильные чувства. И немного смерти

Само собой разумеется, к нему возникают вопросы:

– Кто ты? – спрашивает адвокат. – Почему хочешь убить её?

– По её милости я в тюрьму загремел за невыплату кредита!

– Подробнее!

– Сам у неё спроси, пусть расскажет!

– Катя…, – обращается к ней Грибов.

– Мы встречались раньше. Я обокрала его: взяла кредитку и сняла с неё все деньги, – отвечает она ему, как виноватая, а через секунду волнительно и громко поясняет: – Но я не воровка, честно, это было возмещение ущерба!

– Теперь это у нас так называется? – задаётся вопросом обидчик. – Понятно…

– Что тебе понятно?!! Что тебе понятно?!! Ты причинил мне боль!!! Я говорила, что при моём резус-факторе аборт делать нельзя, но тебе было наплевать! Ты думал только о себе и о своём члене, скотина, гореть тебе в аду!!!

– Ага, бросай спички, чертовка!!!

– Подлец…, как ты смеешь?!!

– Не дави на жалость!!!

– Заткнись!!! – говорит ему Андрей и вновь обращается к Васильевой: – Только не говори мне, что ты сделала аборт…

– Нет. У меня выкидыш был: на нервной почве…

– Е*ать! – выражается супостат, поднимается на ноги, после чего, не говоря худого слова, хватает Катю за горло и резким движением руки прижимает её спиной к стволу дерева.

– Ты что творишь, выродок? – спрашивает неприятеля Андрей.

– Ах да, надо было сразу сказать. Меня на зоне петухом сделали!

– Сожалею.

– Помоги лучше мужиком остаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Убей меня!

– Я не хочу тебя убивать.

– Придётся.

– Не то что?

– Я убью её, я не блефую!

– Она же не причём, окстись.

– Да какая теперь разница, – заявляет окаянный, с выкриком сжимает жертве горло и начинает беспощадно молотить её кулаком, отбивая у неё всяческое желание сопротивляться.

Волей-неволей, оставаться равнодушным, смотря на всё это, не получается. Спасти и убить. Вот причина, по которой Грибов совершает грех. И причём не пойми какой. То ли рыцарский, то ли вправду «вопиющий к небу».

Затем:

– Проклятье.

– А…, – задыхаясь, пытается что-то сказать Катя и, не найдя слов, убегает с места убийства.

Четверг. Утро. 07:51. Прислонившись к лысому тополю, во время прогулки с Берном, казнящий себя за грех Андрей поднимает к небу глаза и негромко проговаривает: Отче мой Истинный. На Тебя лишь уповаю. И молю Тебя Господи, лишь о спасении души своей…

Попутно, на трамвайной остановке, люди ожидают прибытия вагончика. Среди них присутствуют такие должностные лица как врач, преследуемый духом своего мёртвого пациента, учитель, по халатности которого погиб ребёнок, а также секретарша и тучный шеф, чей служебный роман повлёк за собой трагические последствия. Супруга богатого толстяка, не предупредив его, приехала к нему на работу. Ей хотелось удивить мужа, показать ему новые туфельки. Но отвратительная сцена…

Ладно, об этом позже. Пока же вернёмся к нашему герою. Не теряя времени, он, заведомо скормив завтрак собаке, уже подходит к данной остановке. Равным образом, все те люди, как и Андрей, безнадёжно и неустанно, мечтают исправить ошибки прошлого. Однако никто из них даже не догадывается о том, что сегодня такая возможность им предоставится, поскольку ожидаемый вагончик является самым настоящим поездом времени. Каждый пункт назначения вдоль его маршрута посвящён определенному пассажиру. Вся специфика – заезд в ситуацию, увенчавшуюся проступком. Говоря иными словами, грешник, на какой-то момент, заново проживает свой кошмар, но уже как кающийся созерцатель.

Наконец, после долгого ожидания, поезд времени, под видом трамвая №23, прибывает на остановку вместе с привлекательным голубоглазым кондуктором. Поздоровавшись со всеми поимённо, он, простым языком, рассказывает об особенностях данного эшелона. Затем об «оплате» проезда, а это обязательное причинение телесной или душевной боли и, собственно, про сам рейс, включающий в себя резкие смены внешних сверхъестественных факторов, наравне с унижениями и оскорблениями. Впрочем, все настроены решительно. И первым, кто отваживается пойти на пытку, оказывается врач. Следуя строгому указанию, он протягивает запястья и сжимает их в кулаки. Дальше происходит самое страшное. Достав из своего кожаного саквояжа скальпель, кондуктор невозмутимо принимается кромсать им его руки. Острая боль колотит. Лицо доктора искажается. Кровь, стекая, закрашивает кожу, покрывшуюся цыпками от мороза. Но, так или иначе, жажда быть прощёным преобладает и, в итоге, ему разрешается зайти в трамвай.