Лоуренс Блок - Такие люди опасны

Женщина она была видная. Высокая – такие мне нравились, – стройные ноги, округлая попка, небольшая упругая грудь. Каштановые, с легкой рыжинкой волосы, бархатистая кожа, милое лицо. Как говорится, все при ней. Мы немного поцеловались, пообжимались и улеглись в кровать, но этот глупый маленький солдатик отказался встать навытяжку.

Раньше такое приключилось со мной только один раз, не считая тех случаев, когда алкоголь не позволял перейти к главному блюду. Тогда меня переполнили злость, ужас, стыд и безнадежность. Чувства эти оставались со мной до следующей ночи, когда другая девушка доказала мне, что я по-прежнему мужчина.

Но тут ничего такого я не почувствовал. И отсутствие реакции не на шутку встревожило меня. Внезапно выяснилось, что я не только импотент, но еще и смирился с этим. Вот смирение меня и возмущало. Оправдание я нашел скорее для нее, чем для себя. «Малярия», – объяснил я. Приступ случился два дня тому назад, а сие не более чем его следствие, к сожалению, практически неизбежное. Конечно, никакого приступа не было и в помине, как и следствия, но говорил я об этом так спокойно и буднично, что она не могла не поверить. Сказала, что в другой раз у нас все получится, но я счел невозможным покинуть ее. Потому что она мне нравилась. И я призвал на помощь другой орган, не такой капризный, как тот, что меня подвел.

Она пожелала отплатить добром за добро, несмотря на приступ малярии, и выяснилось, что в этом деле она дока. Во всяком случае, она добилась ответной реакции, и я смог довести дело до конца уже в стандартной позиции. Едва ли я произвел на нее впечатление, но уж и в грязь лицом не ударил. Если она вела дневник, то, по моему разумению, я отработал на троечку с плюсом.

– Видишь, – с улыбкой сказала она, – я могу излечивать малярию.

– Лучше, чем хинин.

– Может, мне пойти в армию медсестрой?

– Тогда я снова завербуюсь.

– Поверишь, если я скажу, что раньше я никогда такого не делала? Наверное, не поверишь. Я не могу делать то, что мне не по нутру, но вот...

– Послушай, Шарон...

– Я хотела сказать, что ты мне понравился. – По ее милой щечке покатилась слеза. – У меня красивые щеки? Знаешь, Пол, я предпочитаю говорить правду. Хуже от этого не будет, так? Мне двадцать девять, я развелась три года назад. Я не шлюха, не считаю себя шлюхой, хотя ты и можешь так обо мне подумать. Но надеюсь, что не подумаешь.

– Не болтай ерунды!

– Ладно. Я работаю секретарем в Милуоки, сейчас в отпуске, который заканчивается в воскресенье. Потом я лечу домой. На данный момент я никого не люблю, в том числе и тебя, хотя могла бы и полюбить. До воскресенья три, нет, четыре ночи, и, если я тебе по душе, мы могли бы провести их вместе. Мне это скорее всего понравится. Если тебе это не подходит, пусть так и будет. Я переживу. Только сейчас ничего не говори. Не расценивай мой монолог как вопрос. Я просто хочу, чтобы ты знал, кто я. Думаю, люди должны лучше узнать друг друга, прежде чем заняться любовью второй раз. Я также думаю, что для второго раза самое время. Как твоя малярия?

И мы занялись любовью второй раз. От малярии она меня излечила. Три с плюсом я, пожалуй, исправил на пять с минусом. Добился, можно сказать, значительного прогресса. Потом она сразу заснула. Я оделся, спустился на два этажа в свой номер, разделся, лег в кровать, но уснуть не смог.

Решил, что будет неплохо, если я проведу с ней четыре следующих вечера. Однако едва ли мне будет хуже, если эти вечера я с ней не проведу. Такое вот появилось безразличие. Опять же до меня дошло, что она моя первая женщина после возвращения в Штаты. Пренеприятное открытие.

Поутру я пошел в туристическую компанию на Пятой авеню и узнал, сколько стоит билет до Южной Африки. Цифра оказалась несколько больше той, на которую я рассчитывал, но нужды в деньгах я не испытывал. При желании я мог бы зафрахтовать личный самолет. Пособие при демобилизации, государственные облигации плюс страховка, полученная после смерти матери, в сумме составляли примерно двадцать тысяч долларов.

День я провел в кинотеатрах. Потом долго решал, видеться мне с Шарон или нет. Для себя я никакой разницы не видел, поэтому попытался представить себя на ее месте. Что для нее лучше: больше не встречаться или расстаться через четыре ночи. Опять мне не удалось найти однозначный ответ. И все потому, что плевать я хотел на ее чувства. Короче, мне не оставалось ничего другого, как подумать о чем-то еще. Я зашел в первый попавшийся бар, заказал чашечку кофе. Подумал о том, чтобы стать белым наемником в черной Африке. И вот тут-то меня осенило: с одной стороны, мне больше всего на свете хотелось что-то делать. С другой – больше всего на свете мне хотелось ничего не делать. Противоречие казалось неразрешимым. Я решил, что Джордж Даттнер сказал мне не всю правду. Тест ММПИ наверняка показал, что я шизоид.