Маргарет Миллар - Стены слушают

– Я не делала ничего такого, чтобы он гневался на меня.

– Все мы грешники. – Но интонации голоса Эскамильо отчетливо давали понять, что Консуэла Гонзалес хуже всех остальных и может рассчитывать только на минимум милосердия, да и то вряд ли. – Вам бы спуститься в бар и попросить у Эмилио одну из этих американских таблеток, что очищают мозг.

– Мозг у меня в порядке.

– В порядке? Ну, что ж, я слишком занят, чтобы спорить.

Она прислонилась к двери чулана и смотрела, как Эскамильо исчез в лифте. Капли пота и жира проступили на ее лбу и верхней губе. Она вытерла их уголком передника, думая: "Он старается напугать меня, озадачить, сделать из меня дуру. Из меня дуру не сделать. Проще простого доказать, что комната занята. У меня есть ключ. Я отопру дверь очень тихо и внезапно, и они окажутся там, споря и разгуливая по комнате. Две дамы. Американки".

Кольцо с ключами свисало с веревки, заменявшей ей поясок. Ключи бились о ее бедро и бренчали, пока она шла в номер четыреста четвертый. Подойдя к двери, она заколебалась: теперь не слышно было ничего, кроме обычного шума улицы, доносившегося с проспекта внизу, и быстрого ритмичного стука ее собственного сердца.

Всего лишь месяц назад две американские дамы занимали этот самый номер. Они тоже спорили. Одна носила множество браслетов и костюм из красного шелка и красила веки золотом. А вторая...

– Но я не должна думать об этой паре. Одна из них умерла, другая далеко отсюда. А я жива, и я здесь.

Она выбрала из связки ключ, помеченный apartamientos [6], и осторожно просунула в замочную скважину. Быстрый поворот ключа налево и направо от дверной ручки – и дверь растворится, открыв постояльцев номера, а Эскамильо будет разоблачен, как трусливый врунишка.

Ключ не поворачивался. Она попробовала одной рукой. Потом – другой. И наконец обеими. Сильная женщина, привыкшая к тяжелой работе, она не могла справиться.

Она резко постучала в дверь и крикнула:

– Это горничная. Мне надо поменять полотенца. Впустите меня, пожалуйста. Я потеряла свой ключ. Пожалуйста, отоприте дверь. Пожалуйста!..

Она закусила нижнюю губу зубами, чтоб унять охватившую ее дрожь. Ей подумалось:

"Номер пуст. Эскамильо прав. Господь наказывает меня. Я слышу голоса, которые никто не слышит, разговариваю с людьми, которых здесь нет, подслушиваю стены, которые молчат".

Она задержалась только для того, чтобы перекреститься. Потом повернулась и помчалась по коридору к служебной лестнице. На бегу она пыталась молиться. Губы шевелились, но без слов, и она знала почему: она так давно не держала в руках четки, что не могла вспомнить, куда сунула их в последний раз.

Четыре этажа вниз, и она влетела в комнатушку позади бара, куда Эмилио и его помощники забегали украдкой выкурить сигарету, допить оставшиеся в бутылках капли и подсчитать полученные за день чаевые.

Она с таким шумом неслась по лестнице, что сам Эмилио поспешил узнать, в чем дело.

– А, это ты? – Эмилио был смел и элегантен в новом красном болеро, отделанном серебряными пуговицами и оранжевой тесьмой. – А я решил, опять землетрясение. Что тебе надо?

Она уселась на пустой ящик из-под пива и схватилась за голову руками.

– Как поживает Джо? – спросил Эмилио.

Американец дожидался в офисе Эскамильо, шагая туда и сюда, словно не находя двери, чтобы скрыться. Он выглядел озабоченным не меньше, чем Эскамильо. Тот с самого начала серьезно сомневался в исходе затеянного. Но мистер Додд был так убежден!.. Послушать его, этот замысел был разумен и осуществим.

Эскамильо боялся, что замысел не был ни тем, ни другим, но полностью не открывал своих сомнений. Он просто доложил:

– Все готово. Они отлично спорят, очень правдоподобно.

– А Консуэла слушает?

– Разумеется. Подслушивание – давняя ее привычка.

– Замок переменили?

– В точности согласно инструкции. Она сумеет проникнуть в комнату, только когда обе леди будут готовы ее принять. То же и с серебряной шкатулкой. Я дал ее Эмилио, как вы распорядились, хотя тут точно ничего не понимаю. Зачем было покупать этот абсолютный дубликат? Недоумеваю. – Лицо Эскамильо, обычно мягкое, как транквилизатор, скривилось в предчувствии беды. – У меня сомнения.

– Тут мы в одной упряжке.

– Сеньор?

– Все мы сомневаемся, – уныло признался Додд. – Понадеемся, что ее сомнения сильнее.

– Имейте в виду, что она не дура. Мошенница, врунья, воровка, но не дура.

– Она суеверна и перепугана.