Скотт Туроу - Судебные ошибки

— Мое рабочее место.

Джиллиан давно уже старалась поменьше работать в этом магазине, где ее часто узнавали, однако с началом сезона летних отпусков она требовалась там лишь два дня в неделю.

— Нравится тебе эта работа?

— Знаешь, я очень рада, что работаю. В тюрьме это считалось привилегией. Оказывается, так оно и есть. Я увидела объявление и подумала, что, возможно, магазин — хорошее место для начала.

Собственно говоря, эта работа казалась развлечением, хотя ее интерес к моде поверхностным не был никогда. За долгие годы она слышала множество высказываний о мире моды, которые западали в сознание, словно перлы мудрости из Евангелий или Шекспира. «Мода близка к чувствительным струнам души», «Мода столь же значительная часть жизни, как секс». Сама она просто думала: хотя бы выгляди хорошо. Мода для нее была отчасти маскарадом, отчасти детской игрой, отчасти зависимостью от мнения других и больше всего радостью от формирования этих мнений. Она не имела смысла — но многие женщины, побуждаемые инстинктом, жаждали красоты. Они оценивали друг друга по количеству прилагаемых для этого усилий. Джиллиан уже вышла из состязания. По сравнению с великолепными молодыми женщинами, приходившими из клубов здоровья к ее прилавку, она была «бывшей красавицей». Слова эти звучали с той же грустной ноткой, что и «бывший спортсмен». Но имея дело с покупательницами, она постоянно чувствовала облегчение от того, что гораздо меньше подвластна тщеславию.

— Артур, насколько я понимаю, тебе это кажется несерьезным.

— Ну...

— Скажи, скажи.

— Пожалуй, не мне это говорить. Видишь ли, даже у непривлекательных людей есть инстинкты, но приходится мириться с тем, какой ты есть.

— Артур, брось! — Джиллиан часто находила заниженную самооценку Артура извращенной. — Привлекательность мужчины после определенного возраста не имеет ничего общего с привлекательностью подростка. Большой успех, крупное жалованье, хорошая машина. Не бывает плохо выглядящих мужчин с толстым бумажником.

— Похоже, ко мне это не относится, — сказал Артур.

— Сомневаюсь.

— Может быть, потому что я незрелый.

Джиллиан рассмеялась.

— Да, — сказал он. — Я до сих пор вздыхаю по своим фантазиям.

— И каковы они?

— Холеная изящная женщина — глупо, правда? Полная противоположность мне.

— Девица с журнальной обложки?

— Я не настолько незрелый. Взрослая была бы в самый раз. — Артур слегка отвернулся. На секунду он показался ослепленным солнцем, потом добавил вполголоса: — Такая, как ты.

— Я? — Джиллиан испуганно обернулась, надеясь, что разговор не принял оборота, которого она опасалась. — А кто-то поближе к твоему возрасту?

В свои сорок семь она считала себя по меньшей мере на десять лет старше Артура.

Артур издал смешок.

— О, ты подошла бы великолепно.

— По возрасту я тебе в матери гожусь.

— Прошу тебя.

— В тети.

— Достаточно будет «нет», Джиллиан, — мягко произнес Артур. — Я к этому привык.

— Ар-тур, — сказала она. — Артур, я грязь, которую никто не сможет или не захочет убрать. Это правда. Честно говоря, я не скажу «да» никому. Это не часть моей жизни.

— Хватит, Джиллиан. Я просто иллюстрировал суть дела.

Возможно, сестринский поцелуй в щеку оказался бы к месту, но это было не в стиле Джиллиан. Вместо этого она улыбнулась чуть более ободряюще и пообещала увидеться с ним завтра. Артур тоже улыбнулся, но пошел тяжелой походкой, придерживая локтем портфель. В груди у нее снова шевельнулось чувство вины. Торжествующий мужчина исчез. Несколькими словами она подавила его, сделала прежним Артуром.

Эрно содержали в запертой палате окружной больницы. Когда судебные приставы ввезли его в зал в кресле-каталке, Ларри подошел посмотреть, не может ли чем-то помочь. Эрно со старческой неторопливостью встал, Ларри и приставы помогли ему взойти на свидетельское место и туда же подняли кислородный баллон. Эрно наотрез отказался разговаривать с Мюриэл до дачи показаний, и Ларри полагал, что Эрдаи будет рад поболтать с ним — полицейский с полицейским, каким, возможно, считал себя до сих пор. Пока приставы удалялись, а Эрно вставлял трубки в нос, Ларри стоял, положив руку на темную ореховую загородку, и любовался Церемониальным залом, где совершались церемонии официального введения судей в должность и слушания по предоставлению гражданства США. Он любил атмосферу прошлого, сохранявшуюся в старом здании суда, хоть и продолжал враждебно относиться ко всему остальному в федеральной судебной системе.