Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть

— Ты шутишь.

— Я серьезен, как никогда, Джек.

Они стояли, глядя друг на друга. Деревья над головой Лютера уже лишились почти всех листьев. Их нагие ветви тянулись к небу, подобно застывшим черным молниям.

— Я согласен, Лютер.

Лютер быстро пожал Джеку руку и через мгновение исчез в темноте.

Джек вышел из такси у многоэтажки Кейт. Телефон-автомат находился на противоположной стороне улицы. Он немного постоял, собираясь с силами и духом, чтобы позвонить.

— Алло. — В трубке раздался заспанный голос.

— Кейт!

Джек отсчитывал секунды, пока ее голова не прояснилась и она не узнала его.

— Господи, Джек, ты знаешь, который час?

— Я могу зайти к тебе?

— Нет, ты не можешь зайти ко мне. Я думала, что мы все уже решили.

Он помолчал, снова собираясь с духом.

— Дело в другом. — Опять молчание. — Это касается твоего отца.

Она долго не отвечала.

— Что с ним? — Голос был не таким отчужденным, как он мог ожидать.

— У него неприятности.

На этот раз зазвучали знакомые интонации.

— Ну и что? Почему, черт возьми, тебя это все еще удивляет?

— Я хочу сказать, у него серьезные неприятности. Он только что перепугал меня до смерти, так ничего толком не объяснив.

— Джек, уже поздно, и во что бы не влип мой отец…

— Кейт, он был испуган. По-настоящему испуган. Так испуган, что его вырвало.

И опять долгое молчание. Джек представил себе, что она в это время думает о человеке, которого они оба так хорошо знали. Лютер Уитни испуган? Это казалось бессмыслицей. Род его занятий требовал железных нервов. Будучи человеком отнюдь не отчаянным, он всю свою взрослую жизнь провел на грани опасности.

— Ты где? — резко спросила она.

— Напротив твоего дома.

Джек посмотрел вверх и увидел, как стройная фигура появилась у окна, и Кейт выглянула на улицу. Он помахал ей рукой.

Дверь открылась на его стук, и он увидел, что Кейт идет на кухню, откуда вскоре донеслись звуки звякнувшей крышки чайника и льющейся воды. Он осмотрел комнату, а затем стал прямо под дверью, чувствуя себя немного глупо.

Минуту спустя она вернулась. На ней был халат длиной до щиколоток. Ноги были босые. Джек поймал себя на том, что уставился на ее ступни. Она перехватила его взгляд и посмотрела на него. Он быстро поднял глаза.

— Как твоя лодыжка? Выглядит отлично. — Он улыбнулся.

Она нахмурилась и резко сказала:

— Уже поздно, Джек. Что с ним?

Он прошел в маленькую гостиную и сел. Она села напротив.

— Он позвонил мне пару часов назад. Мы перекусили в той забегаловке около Истерн Маркет, а затем пошли прогуляться. Он сказал, что хочет просить меня об одолжении. Что у него неприятности. Серьезные неприятности с какими-то людьми, которые могут нанести ему большой вред. Очень большой.

Засвистел чайник. Она вскочила. Он наблюдал, как она бежит на кухню; вид ее ягодиц, очерченных тканью халата, пробудил в нем поток воспоминаний, от которых ему отчаянно захотелось избавиться. Она вернулась с двумя чашками чая.

— И что это за одолжение? — Она отпила из чашки. Джек к чаю не притронулся.

— Он сказал, что ему нужен адвокат. Точнее, ему может понадобиться адвокат. Хотя может и не понадобиться. И он хочет, чтобы этим адвокатом стал я.

Она поставила чашку на стол.

— И это все?

— А разве этого недостаточно?

— Может быть и достаточно для честного, уважаемого человека. Но только не для него.

— Боже мой, Кейт, он был испуган. Я никогда не видел его испуганным, а ты?

— Я видела все, что мне нужно было в нем видеть. Он сам выбрал свой образ жизни и теперь, очевидно, пожинает плоды.

— Господи, он же твой отец!

— Джек, я не хочу продолжать этот разговор. — Она приготовилась встать.

— А что если с ним что-нибудь случится? Что тогда?

Она холодно взглянула на него.

— Случится, так случится. Это не моя проблема.

Джек поднялся и собрался уходить. Затем повернулся к ней; его лицо покраснело от гнева.

— Я расскажу тебе, как прошли похороны. В самом деле, какая тебе разница. Я пришлю тебе копию свидетельства о смерти. Вклей его в свой альбом с вырезками из газет!

Он не предполагал, что она может подскочить к нему так быстро, и он целую неделю будет чувствовать эту пощечину, как будто кто-то плеснул ему на щеку кислотой.

— Как ты смеешь?! — Ее глаза жгли Джека, в то время как он медленно потирал щеку.

Затем у нее из глаз хлынули слезы, хлынули с такой силой, что халат стал мокрым.

— Не стреляй в парламентера, — сказал Джек как можно спокойнее. — Я сказал это Лютеру и говорю тебе: жизнь чересчур коротка для этого дерьма. Я давно потерял обоих моих родителей. Ладно, у тебя есть основания не любить его. Это твое дело. Но старик любит тебя, беспокоится о тебе, и даже если ты считаешь, что он испортил тебе жизнь, ты должна уважать эту любовь. Это мой совет тебе; принять или отвергнуть его — твое дело.