Дэвид Балдаччи - Абсолютная власть

Она легла, утопая в мягком матрасе, будто погрузившись в теплую воду, где она не слышит и не видит, что происходит вокруг.

Они скоро придут. Как приходили к ее матери. Долгие годы много лет назад. Люди, врывавшиеся в дом и засыпавшие ее мать вопросами, на которые та не могла ответить. Они искали Лютера.

Она вспомнила, как горячо Джек проявил свои чувства, крепко зажмурила глаза, стараясь отогнать от себя его слова.

Черт бы его побрал.

Она устала, устала больше, чем когда-либо уставала после бесчисленных судов. И он проделал с ней то же самое, что и с ее матерью. Запутал ее в этой паутине, несмотря на то что она отчаянно не хотела этого, питала к ней отвращение и желала разорвать ее в клочья, если бы могла.

Она снова села, не в силах дышать. Она крепко сдавила горло пальцами, стараясь прогнать приступ удушья. Когда он отступил, она легла на бок и стала смотреть на фотографию матери.

Лютер Уитни — это все, что осталось от ее семьи. Она едва не расхохоталась. Он был единственным родным ей человеком. Да поможет ей Бог.

Она легла на спину и стала ждать. Ждать стука в дверь. От матери к дочери. Пришла и ее очередь.

В то же самое время, в десяти минутах езды от Кейт, Лютер в очередной раз перечитывал статью из старой газеты. Рядом с ним стояла позабытая чашка с кофе. Неподалеку журчал небольшой холодильник. В углу бормотал телевизор. Больше в комнате не раздавалось ни звука.

Ванда Брум была его другом. Хорошим другом. С тех пор как они случайно встретились в Филадельфии после третьей отсидки Лютера и первой и единственной отсидки Ванды. А теперь и она умерла. Покончила с собой, как сообщалось в газете, и была найдена на переднем сиденье своей машины с пригоршней таблеток в желудке.

Лютер всегда считал себя сдержанным человеком, но теперь и его выдержка истощалась. Его жизнь была похожа на непрекращающийся ночной кошмар, за исключением тех минут, когда он просыпался и смотрел на отражение в зеркале: холодная вода стекала со все более дряхлеющих и стареющих частей его лица; каждый день вносил свой вклад в необратимый процесс, и он знал, что этому кошмару не будет конца.

Теперь, после смерти Ванды, особенно абсурдным казался тот факт, что идею насчет «работы» в доме Салливана подала именно она. Скверную, ужасную идею, как оказалось впоследствии, но порожденную ее удивительно изобретательным умом. Идею, в которую она вцепилась мертвой хваткой, несмотря на предупреждения Лютера и ее матери.

Они все спланировали, и он сделал это. Так просто. И оглядываясь назад, он признавал, что хотел этого. Это было испытание для него, вызов, а вызову, совмещенному с солидным кушем, слишком трудно противостоять.

Трудно представить, что творилось в душе у Ванды, когда Кристина Салливан не явилась в аэропорт. И она не могла предупредить Лютера.

Она была подругой Кристины. Их отношения были абсолютно искренними. Кристина воспринималась как отголосок реального мира в том мире роскоши, в котором жил Уолтер Салливан. Где каждый был не только красив, как Кристина, но и утончен, образован и обладал большими связями, чего не было и не могло быть у Кристины. И именно эта крепнувшая дружба послужила причиной того, что Кристина начала рассказывать Ванде о таких вещах, о которых рассказывать не следовало, включая назначение и содержимое тайника за зеркальной дверью.

Ванда была убеждена, что Салливаны настолько богаты, что не случится ничего страшного, если они немного потеряют. Лютер знал, как, вероятно, и Ванда, что в обществе считают иначе, но для них это не имело никакого значения.

Прожив трудную жизнь, при вечной нехватке денег, Ванда решила сыграть в лотерею по-крупному. Так же как и Кристина Салливан. Но ни та, ни другая не осознавали, насколько велика цена подобных поступков.

Лютер прилетел на Барбадос, и если бы Ванда уже не покинула остров, послал бы ей весточку. Он написал письмо ее матери. Эдвина, вероятно, должна была показать ей это письмо. Но поверила ли она ему? И даже если поверила, жизнь Кристины Салливан уже была принесена в жертву. В жертву, как, наверное, думала Ванда, ее собственной жадности и желанию обладать вещами, на которые у нее не было прав. Лютер мог представить себе, какие мысли роились у нее в голове, когда она в одиночестве ехала в это глухое место, когда откручивала крышку пузырька, чтобы достать эти таблетки, когда проваливалась в вечное небытие.

И он даже не смог присутствовать на похоронах. Не мог сказать Эдвине слова утешения без риска ввергнуть ее в этот кошмар. Они с Эдвиной были так же близки, как с Вандой, а в некоторых отношениях были связаны даже теснее. Он и Эдвина провели много ночей, пытаясь убедить Ванду отказаться от своего плана, но безуспешно. И только когда они сообразили, что с Лютером или без него, она это сделает, Лютер попросил Эдвину присмотреть за своей дочерью. Не позволить ей снова угодить за решетку.