Филипп Джиан - Она

Я могу поклясться, что слышу скрип его зубов, и так и вижу, как помрачнело его лицо и ссутулились плечи.

– Я не делаю из мухи слона, – добавляю я, – но предпочла бы узнать это от тебя.

Я вешаю трубку, прежде чем он успевает это сделать, – я не претендую на лучший в мире характер и могу вести себя как настоящая стерва, в этом я не сомневаюсь, но полагаю, что он заслужил. Он меня обидел. Я наконец выруливаю с площади Согласия и въезжаю на одноименный мост, стиснув зубы, смаргивая туман в глазах. Я только что поняла: на самом деле у меня больше нет ни мужа, ни сына, ни отца. Я еду по набережным, смотрю на баржи, на уродливые речные трамвайчики, на лежбища бомжей. Я не делаю никаких выводов, просто констатирую. Пустота окружила меня, и я словно застигнута врасплох, сбита с толку.

Добравшись домой, я буквально наталкиваюсь на соседа из дома напротив, Патрика Не- Помню-Как-Дальше. Он появляется в свете фар, шатаясь и держась за голову, пересекает аллею и направляется ко мне, когда я выхожу из машины.

– Идите домой быстро, – говорит он мне.

– К нам забрался бродяга!

– Что вы говорите?

– Ступайте домой, Мишель. Не стойте на улице. Этот паршивец чуть меня не пришиб. Идите в дом, запритесь, я пойду взгляну.

– Я могу дать вам фонарь, если хотите. С вами все в порядке? Вы хоть не ранены?

– Нет, ступайте. Не беспокойтесь. Я верну вам его завтра. Ступайте. Ему лучше сделать так, чтобы я его не сцапал, мой ему совет.

У его слов привкус крови, струйка пара вырывается из его ноздрей во вдвойне холодном ночном воздухе.

Я не знаменитость, моя фамилия стоит на почтовом ящике, и любой может ее прочесть, однако я удивлена, что он назвал меня по имени, как само собой разумеющееся, а ведь мы и обменялись-то двумя-тремя словами да парой кивков, с тех пор как они поселились здесь прошлой весной: добрый день, добрый вечер. Не знаю, что об этом и думать. Я отключаю сигнализацию и впускаю его в дом.

– Моя жена до сих пор дрожит, – сообщает он мне.

Мы входим в кухню. Я даю ему фонарь. Наливаю стакан воды. Я даже не знаю, кто он на самом-то деле. Он просит записать номер его телефона и звонить ему в любое время дня и ночи в случае чего. Говорит, что для того и нужны соседи, и устремляется в ночь на поиски напавшего.

На мой взгляд, велика вероятность, что это тот же самый человек, и в какой-то мере я жалею, что Патрик его спугнул. Не то чтобы у меня на уме какая-то идея, или четкое желание или что бы то ни было, оправдывающее мою к нему нездоровую тягу. Но при мысли, что он, судя по всему, подстерегал меня, что эта ночь, возможно, приподняла бы завесу, что мы разделались бы с этой историей без проволочек – какую бы цену ни пришлось за это заплатить, – вмешательство Патрика оставляет у меня горький вкус упущенного случая.

Но Патрик – славный малый, менеджер в банке, еще удивляющийся всем деньгам, с которыми имеет дело, и всем преимуществам, позволившим ему стать собственником очен быстро, до Великого кризиса 2007 года, который привел нас туда, где мы есть, и все никак не кончается. Он приносит мне фонарь рано утром и осведомляется, как я спала после событий прошлой ночи.

– Постараемся не превращать этот инцидент в драму, Патрик Не стоит.

– Полиция пообещала мне усилить патрулирование в нашем секторе.

– Отлично. Знаете, мне бы не хотелось везти вас в больницу с ножом в спине или с расколотым поленом черепом. Так что покажите-ка мне, что вы умеете вести себя благоразумнее, чем прошлой ночью. Прошу вас, не проявляйте больше таког рвения. Вы молоды. Не хотелось бы, чтобы вы кончили на носилках или что-то в этом роде.

Я думаю, он из тех, кто играет в сквош с патроном своего агентства, потому что он явно в форме. У нас была большая собака, когда я была ребенком, и беда в том, что нам не удавалось ее утомить, хотя мой отец выгуливал ее часами после работы, все без толку, и ночами мы слышали, как она металась в кухне, неутомимая – пока отец не решился ее прибить. Такое же впечатление производит на меня Патрик, это сгусток энергии, но энергии тщетной, бесполезной. Когда они с женой пришли ко мне знакомиться, переехав сюда, я этого не заметила, пошутила по поводу факта иметь соседом банкира, в наши-то времена, все равно что дружить с крестьянином в голод, и он отреагировал не сразу, его рукопожатие было вялым, и, честно говоря, я не распознала в нем человека действия, не увидела напора. Перемена в нем поражает. Я не удивлюсь, если он принимает прастерон или какие-нибудь амфетамины, – но говорят, что надо иметь стальные нервы в финансовой сфере, что голубчики подвергаются чудовищному давлению в зависимости от котировок.