Кит МакКарти - Пир плоти

Уортон безнадежно покачала головой:

— Интересно, кто вам по утрам завязывает шнурки на ботинках, Уилсон? Матушка или, может быть, няня?

Он не ответил, но по какой причине, было неясно: то ли забыл, то ли все-таки сообразил, что вопрос риторический.

— Вы даже не выяснили, не негр ли он или, может быть, метис и не отличается ли его член своим цветом от остального тела.

Он опять промолчал, но по виноватому выражению его лица было ясно, что этот вопрос ему не пришло в голову задать.

Бросив Уилсону составленный им протокол, она приказала:

— Идите к этим свидетельницам опять и не возвращайтесь без сколько-нибудь полезной информации.

Когда он ушел, Уортон хищно улыбнулась. Было что-то невыразимо приятное в том, чтобы понукать всякими ослами и время от времени устраивать им разнос. Это помогало скоротать день.

А еще это радостное известие, которое она получила утром.

Джонсон подал заявление об увольнении. Взял да и подал. Как безропотный ягненок.

Не стал рыпаться и делать глупости. Смирился с неизбежным.

Все оказалось на самом деле очень просто.

Поднявшись, Беверли Уортон выглянула в окно. Возле ночлежки сторож струей из шланга смывал блевотину, оставленную кем-то на ступенях заведения. Ему, похоже, было глубоко наплевать, что брызги попадают на окна и даже залетают в открытую дверь соседней закусочной.

Джонсон был последней проблемой, которую требовалось решить в связи с этим делом, и вот его, вернее, ее, проблемы, нет. Уортон надавила на кое-какие рычаги, чтобы Джонсон не смог опротестовать выдвинутые против него обвинения, и добилась своего: он без помех и с чистым послужным списком уходит в отставку и не будет досаждать ей своей несносной страстью к добродетельности.

Телефон на ее столе зазвонил.

— Беверли?

Это был суперинтендант Блум — она узнала его по легкому ланкаширскому акценту, который, как она могла убедиться, в минуты сильного возбуждения переходил в неразборчивое мычание.

— Да, сэр?

— Я решил, что вас надо поставить в известность. Нам только что пришло извещение от коронера, что они собираются провести повторное вскрытие Никки Экснер.

Неожиданно она почувствовала беспокойство, хотя сама не понимала его причину.

— С какой стати? Дело ведь закрыто.

— Кажется, ее родители не удовлетворены результатами расследования. Вскрытие назначено на пятницу, на семь вечера. Я хочу, чтобы вы присутствовали.

Она согласилась или, точнее, подчинилась приказу и положила трубку.

Что-то назревало, и она чувствовала это. Какие-то подводные течения, колебание зыбучих песков, неясные тени. Что-то зашевелилось у нее под ногами, и Беверли Уортон стало не по себе.

Она была уверена, что убийство — дело рук Билрота. Все улики, пусть и косвенные, указывали на это, равно как и все предыдущие подвиги Тима. И если она предприняла кое-какие меры, чтобы понапрасну не затягивать расследование, в этом не было особого криминала.

Токсикологический анализ тоже подтвердил ее выводы, как и анализ спермы. Билрот убил ее. Так в чем же дело?

— Черт, — прошептала она.

В годовщину свадьбы Джонсон всегда водил жену в ресторан. Обычно они ходили в маленькую итальянскую тратторию, но в этом году они отмечали серебряную свадьбу, и он, будучи в душе романтиком, решил, что нужно придумать что-то особенное. Поэтому он заказал столик в фешенебельном и даже несколько подавлявшем своей роскошью ресторане в Вест-Энде, после которого планировал провести с женой ночь в одном из отелей на берегу Темзы.

Вечер с самого начала не заладился. Они застряли в пробке и опоздали в ресторан. В официанты им достался какой-то иностранец, который с трудом говорил по-английски и считал учтивость слишком ценным товаром, чтобы растрачивать его на таких, как Джонсоны.

А главное — Салли пребывала в подавленном настроении.

Разумеется, она болтала, смеялась и была благодарна мужу за то, что он устроил ей этот праздник, но сам Джонсон чувствовал, что показное веселье жены скрывает что-то иное. Работа в полиции научила его угадывать за ширмой слов истинные мотивы и настроения людей, что нередко мешало ему держаться раскованно в обществе, но зато позволяло лучше понимать душевное состояние собственной жены.

Наконец, когда с десертом было покончено и они размышляли над выбором ликера к кофе, он спросил:

— Что с тобой?

Он задал этот вопрос мягко, как если бы речь шла о простом выборе блюд. Жена посмотрела на него большими слегка подведенными глазами поверх меню, которое читала.