Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол

В тот вечер воин ушел и больше не вернулся.

Вильгельм прождал несколько дней, пока не кончились вода и пища, а затем под покровом ночи ушел из пещеры в надежде добраться до дома.

После долгих месяцев странствий Вильгельм вернулся в свою любимую Англию. Дом, однако, не стал для него тем прибежищем, какое он ожидал в нем найти. Пока он отсутствовал и залечивал раны, местный аббат именем церкви захватил его замок и земли и не намеревался возвращать то, что столь выгодно приобрел.

Услышав о свитке, вывезенном Вильгельмом из Святой земли и переданном им своему брату-монаху для перевода, аббат объявил, что это дело рук дьявола, и потребовал публичного очищения грешника в огне костра. По закону после такой смерти еретика церковь становилась владелицей всего имущества, земель и прочего, что ему прежде принадлежало.

Вильгельма казнили, сожгли на костре, хотя прежде Элиас открыл ему истинное содержание свитка. Элиас понимал, что Вильгельм нашел записи одного из тех, кто странствовал и общался с мессией Иешуа — именно так его, должно быть, звали в то время.

— С Иисусом! — воскликнул Гил.

— Точно, — ответила Сабби. — Если все, о чем говорится в дневнике, правда, свиток, который Вильгельм забрал из пещеры, содержал единственный полученный из первых рук отчет о жизни и смерти Иисуса, которого называли Иешуа.

— Вы представляете, что может означать подобная находка? — продолжила она возбужденно. — Узнать наверняка, что точно произошло в жизни Иисуса, увидеть ее словно своими собственными глазами?

Гил ошеломленно потряс головой.

— Более того, — сказала она. — Помните, в последнем абзаце свитка третьей пещеры говорится, что тот, кто найдет к нему пару, отыщет и ключ к несметным богатствам, описанным в нем. Если свиток Элиаса окажется парным для свитка третьей пещеры, то, возможно, он содержит нечто большее, чем только описание жизни Иисуса. В то же самое время он может обеспечить нас картой к кладу с бесчисленными сокровищами.

Прежде чем Гил смог ответить, Сабби продолжила, ее лицо стало гораздо серьезней, чем минуту назад.

— Это также означает, что любой человек или организация, ищущие богатства и власти, религиозного утверждения или господства, сделают все, что в их силах, чтобы заполучить этот свиток. Все, включая убийство любого, кто встанет у них на пути. Возможно, они уже начали это делать, — добавила она задумчиво.

— Но мы не имеем представления, где находится свиток.

— Да, но им-то это неизвестно, — заметила Сабби.

— Ну, я не знаю, что это за «они», — сказал Гил, стараясь свести к минимуму ее паранойю. — Все, что я знаю, это то, что Элиас должен был оставить подсказки, где спрятан свиток. И наверняка они здесь.

Гил схватил пачку бумаг, только что расшифрованных ими.

— Или где-то еще, — сказала Сабби.

Гил посмотрел на нее с удивлением.

Она подошла к сейфу, открыла его и вручила Гилу новую пачку бумаг. Листы были плотными. Каждая копия, так же как и те нечеткие распечатки, над которыми они так хорошо потрудились, имела формат страницы учетной книги, но текст на ней выглядел много отчетливей, его было проще читать. И что важнее, он содержал информацию, еще не знакомую Гилу.

— Расшифрованные нами страницы составляли только половину дневника, вторую половину, — пояснила Сабби. — Это — первая его половина.

— Итак, история Элиаса на самом деле является лишь второй частью чего-то? — спросил Гил.

— Точно.

— Так почему же вы не дали мне сначала первую часть?

— Ни у кого нет этой копии, — ответила она.

— Даже у де Вриза?

— У него в первую очередь. Ладлоу никогда не доверял ему. Говорил, что у этого человека нет ни совести… ни души.

— А что вы думаете о де Вризе? — спросил Гил.

— Я думаю, что Ладлоу был чересчур к нему добр.

Гил взял ручку и принялся обводить комбинации по два слова через два.

— Это не работает, — заметила Сабби. — Слова на этих страницах не складываются в предложения. Это просто имена и названия мест. Здесь записи, кто купил какой гобелен и за сколько, как в обычной учетной книге.

— Потому что так оно и есть, — просто ответил Гил.

Он объяснил, что обе части дневника почти наверняка составляют одну учетную книгу монастыря. Элиас, похоже, был самым грамотным из монашеской братии, а потому ему вполне естественно могли поручить вести все монастырские записи.

Исходя из этого, Гил предположил, что столь образованному монаху было сподручней всего использовать в своих целях церковную книгу учета. В первую часть ее заносилось все то, для чего она и была предназначена, а во вторую — все личное, не предназначенное для чужих глаз. Спрятав свою историю среди записей, схожих с учетными, Элиас поместил ее в конец книги, все страницы которой выглядели одинаково от начала и до конца, особенно для тех, кто не умел читать.