Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

Брайант обернулся и увидел коренастого мужчину лет под сорок, с волосами до плеч и жестким взглядом карих глаз. Когда он, пошатываясь, прошел по комнате, детектив догадался, что перед ним человек, у которого на обеих ногах металлические шины.

– Я Андреас Ренальда. – Финансовый магнат протянул ему руку. – А вы наверняка мистер Брайант. Пожалуйста, присаживайтесь. Вы меня извините, если я постою.

Брайант попытался объяснить свой удивленный взгляд.

– Мне жаль, я вижу, вас ранило.

– Нет, я таким родился. Мои ноги бесполезны, но мозги в полном порядке. Итак, вы рассчитывали увидеть кого-нибудь в добром здравии, а я рассчитывал увидеть кого-нибудь постарше. Что ж, все идет вразрез с ожиданиями.

– Уверяю, я не хотел вас обидеть.

– Конечно, не хотели и нисколько не обидели. – Ренальда отмахнулся от извинений. – Однако никак не могу уяснить, чем могу вам помочь.

– Просто я хочу немного о вас узнать, – ответил Брайант, пожав плечами с видом, который, по его мнению, должен был символизировать здоровый интерес.

– Нет ничего такого, что могло бы заинтересовать полицейского. Компания принадлежала моему отцу, и он оставил по себе долгую память. – Он криво улыбнулся, погрозив Брайанту пальцем. – А я уже встречал вас.

– О? Где же?

– В театре. Я там часто бываю, прихожу на репетиции.

– Никто не сказал мне.

– Потому что никто об этом не знает. Я не хочу, чтобы они считали, будто должны показывать себя с лучшей стороны лишь оттого, что в здании присутствует человек, которому они обязаны работой.

– Вы полностью финансируете постановку? – спросил Брайант.

– На все сто процентов, – ответил Ренальда, облокотившись на заднюю стену кабинета; такое положение он, вероятно, находил для себя наиболее удобным. – Хотите спросить меня о чем-то конкретном?

– Что вы можете рассказать о Римском клубе?

Улыбка сошла с лица Ренальды.

– Ах, это. Нас всех это довольно сильно смущает. «Три сотни». – Он слегка махнул рукой, как бы в знак того, что вы, мол, понимаете. – Мой отец был не самым терпимым человеком на свете. Некоторое время его офис находился в Берлине, там это название и родилось. Берлинский филиал мы закрыли в тридцать шестом году. Что касается компании, ее историю редко излагают подробно.

– Ну, я чрезвычайно внимательный слушатель, – соврал Брайант.

– Мы – греки, мистер Брайант. Чтобы преуспеть в Греции, надо быть связанным с морем. Мой отец, Сириус, заработал свой капитал на судоходстве. Он знал толк в море и не доверял никому, кроме своих прямых наследников. У него был сын, которого он считал никчемным, а потом его любимая жена родила меня. Со дня рождения я был обречен заниматься семейным бизнесом. Сириус наполовину ослеп во время Англо-бурской войны, но увечье лишь заставило его бороться еще ожесточеннее. Когда он увидел мои иссохшие ноги, то воспринял это как предзнаменование, что из меня тоже вырастет борец. Он верил в силу увечных, видел в этом испытание на прочность натуры. Мой отец был крайне суеверен. Сириус никогда не понимал женщин, но достаточно ценил свою жену, чтобы прислушиваться к ее советам. Помню, как однажды он разговаривал с Уильямом Рэндольфом Херстом. [20] Американский газетный магнат начала XX века. – «Предоставь женщинам некую толику власти, – сказал Херст, – и они всегда будут тебя удивлять». Он, правда, не сказал, хорошо это или плохо.

– И ваша мать взяла на себя руководство компанией после смерти отца?

– Она руководила ею, когда он был жив, и до тех пор, пока я не окреп, чтобы принимать решения. – Ренальда поморщился, перенеся равновесие с одного стального протеза на другой. Приспособление, помогающее ему двигаться, доставляло сильную боль.

– Почему он считал, что ваш старший брат не способен контролировать бизнес?

– Вероятно, видел в нем отголоски себя самого в молодости.

– Но после смерти отца ваша мать, по всей видимости, могла разделить его империю со старшим сыном?

– Не вижу, какое это может иметь отношение к тому, что вас интересует, мистер Брайант.

– Это ведь и ваши проблемы. В вашем театре на этой неделе погибли двое людей. Уверен, вы понимаете, что, когда речь заходит о человеческой жизни, нам приходится расширять рамки следствия в сферы, в которые мы в ином случае не вторгались бы.

– Конечно. И лично от себя должен настаивать, чтобы вы включили меня в ваш список подозреваемых. В конце концов, я находился в здании, когда убили мистера Сенешаля.