Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

— Так какие у тебя планы?

— Шталь продолжает наблюдать, Петра проверяет в Голливуде клубы и книжные магазины, пытаясь найти тех, кто знал Кевина. Я снова изучаю дело Джули Киппер: вдруг пропустил что-нибудь. Я также позвонил в Кембридж Фиорелле и попросил его просмотреть журналы регистрации гостей отелей на предмет обнаружения имени Драммонда. Он обещал сделать это.

— И еще одно, — вставил я. — Я говорил с Кристианом Бэнгсли, ныне здравствующим коллегой Чайны Маранга. По его словам, Чайна была уверена в том, что кто-то тайно следует за ней по пятам. — Я пересказал Майло историю, случившуюся под указателем «Голливуд». — Это злило и пугало ее. В вечер исчезновения Чайна яростно набросилась на свой джаз-банд. Наркотики и свойственная ей агрессивность создавали вокруг нее напряженную атмосферу.

— И Кевин реагировал на это?

— Конечно. Чайну похоронили неподалеку от того указателя, и это согласуется с тем, что преследователь действительно существовал. У Чайны была слабость к этому щиту, и она регулярно туда ходила. Кто-то постоянно наблюдал за ней, изучая манеру поведения. Возможно, Чайну не просто подобрали на улице. Не исключено, что в ту ночь она решила прогуляться к указателю, а кто-то последовал за ней, внезапно напал и убил. Бэнгсли говорил, что, когда Чайна визжала, никто ее не слышал. В горах шум борьбы приглушается.

— Что за слабость питала Чайна к этому знаку?

— Ей импонировал рассказ о восходящей звезде, которая бросилась там в пропасть и разбилась насмерть.

— Неосуществленные мечты. Похоже, у них с Драммондом было нечто общее.

— Верно…

После безуспешного двухсменного прочесывания Голливуда в поисках человека, который опознал бы Драммонда, Петра добралась до кровати в три часа ночи, проснулась в девять утра, взялась за телефон и, не вставая, приступила к работе.

Майло сообщил Петре о том, как Алекс посетил колледж, где учился Драммонд. Характеристики консультанта Драммонда дополнили биографию этого человека.

Прежде всего нелюдим. Чертов нелюдим. Ни один владелец клуба, ни один вышибала, ни один постоянный посетитель, ни один продавец книжного магазина не вспомнил его.

Узнали Драммонда на фотографии водительского удостоверения только владелец прачечной самообслуживания, расположенной в двух кварталах от дома Драммонда, и продавец соседнего магазина «Семь-одиннадцать», у которого тот вроде бы кое-что покупал.

— «Кое-что»? А точнее?

— Может, «Слим — Джим»?

— Может? — переспросила Петра.

— Или обрезки бекона.

Владелец прачечной, китаец, плохо знал английский и часто улыбался. Петра добилась от него одной фразы: «Да, мозет быть, стирать». Ее так и подмывало спросить, не прополаскивал ли Драммонд здесь окровавленные лохмотья, но она подавила это желание, устало дотащилась до своей машины и вернулась в участок, где собиралась заняться псевдонимами Драммонда.

На то, что Правдивый Писарь окажется в системе, Петра не слишком надеялась, но обнаружила множество преступно использовавшихся псевдонимов «Э. Мерфи». Проследить имя сегодня времени уже не было, и она отложила это на завтра.

Теперь, удобно устроившись в постели, Петра работала с телефонами.

Через два часа ни один из Э. Мерфи уже не казался перспективным.

Она нашла Генри Джилуайта, транссексуала, мужа отвратительной Олив, работавшей в почтовом отделении абонентских ящиков. К середине дня Петра уже знала, что Джилуайт сначала отбывал срок в пенитенциарном учреждении Сан-Квентина, а через год его перевели в Чино. Побеседовав три минуты с помощником тюремного надзирателя, Петра выяснила причину этого перевода.

Закончив, она сварила кофе, съела рогалик, приняла душ, оделась и поехала в Голливуд.

Петра нашла место для парковки на стоянке, разместившейся возле узкой прогулочной аллеи. Отсюда было хорошо видно почтовое отделение абонентских ящиков. Сначала туда вошли и вскоре вышли несколько грязных типов, минут десять никто не появлялся. Петра вошла в отделение улыбаясь. Олив встретила ее сердитым взглядом.

— Привет, миссис Джилуайт. Что-нибудь новенького от Генри в последнее время?

Олив побагровела.

— Вы?! — Никогда еще это местоимение не звучало более враждебно. — Вы знаете?

Олив, задыхаясь, пробормотала какое-то ругательство.

Петра сунула руки в карманы и подошла поближе к стойке. Под локтями Олив лежали свернутые в трубку деньги. Она схватила их и повернулась к Петре спиной.