Джеймс Эллрой: Кровавая луна

– Господа, мы отправляемся в самое сердце огненной бури. Как только что сообщила городская полиция, участок Южного округа Центрального Лос-Анджелеса площадью в сорок восемь квадратных миль [3] Квадратная миля равна 2,59 квадратного километра охвачен огнем.

Целые торговые кварталы разграблены и подожжены. Наша задача: защитить жизнь пожарных, борющихся с этими поджогами, и своим присутствием остановить грабежи, а также прочие уголовные деяния. Вы являетесь единственной боеспособной пехотной ротой бронированной дивизии. Я уверен, что вы, солдаты, будете в первых рядах миротворческих сил гражданской обороны. Дальнейшие инструкции получите по прибытии на место. Доброго вам дня. С нами Бог!

Никто не упомянул о Боге, когда конвой полугусеничных бронированных вездеходов выполз из Глендейла и двинулся на юг, к скоростной автостраде «Золотой штат». Болтали в основном об оружии, сексе и неграх, но тут отличник боевой подготовки ефрейтор Ллойд Хопкинс, истекающий потом в крытом брезентом вездеходе, сбросил тужурку и заговорил о страхе и бессмертии.

– Во-первых, вы должны сказать себе, признаться, выговорить: «Я боюсь. Я не хочу умирать!» Это ясно? Нет-нет, вслух не надо, это будет не так сильно. Скажите это самим себе. Вот так. Во-вторых, – это вы тоже должны себе сказать, – «Я хороший белый мальчик, учусь в колледже. Я пошел в эту гребаную Национальную гвардию, чтобы меня не загребли на два года в регулярную армию». Верно?

Ополченцы, чей средний возраст не превышал двадцати лет, начали улавливать мысль Ллойда. Кое-кто пробормотал:

– Верно.

– Я вас не слышу! – заревел Ллойд, подражая штаб-сержанту Беллеру.

– Верно! – хором грянули ополченцы.

Ллойд засмеялся. Остальные, радуясь спаду напряжения, последовали его примеру.

Ллойд вздохнул, принял развязную позу отдыхающего негра и заговорил с сильным негритянским акцентом:

– И все вы цветных испугались?

Вопрос был встречен молчанием. Потом ополченцы приглушенно загудели, разбившись на группки. Ллойд рассердился. Инициатива ускользала, а ведь это был ключевой момент его жизни.

Он с грохотом обрушил приклад своей винтовки М-14 на железный пол вездехода и заорал:

– Верно! Верно, вы, тупые подкаблучники, трусливые недоноски, испугавшиеся негритосов куски дерьма, мать вашу! Верно? – Он снова стукнул по полу прикладом. – Верно? Верно, я вас спрашиваю? Верно? Верно? Верно?

– Верно!!! – взорвался вездеход.

Все орали с чувством, с неожиданной для самих себя, только что обретенной гордостью за собственную откровенность. А потом ополченцы разразились оглушительным смехом и приободрились, поглядывая друг на друга не без удали.

Ллойд в третий раз бухнул прикладом в пол, призывая своих товарищей к порядку.

– Значит, им нас не достать. Всем ясно?

Он дождался ответного кивка от каждого, потом вытянул штык из чехла и прорезал большую дыру в брезентовой крыше вездехода. При своем росте он без труда смог выглянуть наружу. Вдалеке виднелись растянувшиеся намного миль громады обожаемого им Лос-Анджелеса, объятые дымом. Вся низина была в дыму, а по южному краю пробивались в воздух языки пламени. Ллойд подумал, что ничего прекраснее в жизни своей не видел.

Дивизия разбила лагерь в парке Маккаллум на углу Флоренс и Девяностой улицы, в миле от центра пожара. Деревья срубили, чтобы дать дорогу сотням военных машин с вооруженными до зубов мужчинами, которым предстояло патрулировать улицы Уоттса в эту ночь. С борта пятитонного грузовика раздавали сухие пайки. Командиры взводов объясняли задания своим подчиненным.

Ходило множество слухов, распространяемых связными офицерами полиции Лос-Анджелеса и службы шерифа. «Черные мусульмане» собираются выйти толпой, выбелив себе лица, и разграбить многочисленные магазины дешевых электротоваров в районах Вермонт и Слаусон. Десятки молодежных негритянских банд, накачанных энергетическими таблетками, угоняют машины и формируют отряды «камикадзе», направляющиеся в районы Беверли-Хиллз и Бель-Эйр. Роб Джонс, по прозвищу Магавамби, и его «Афроамериканцы за Голдуотера» заняли откровенно левую позицию и требуют, чтобы мэр Йорти передал им восемь торговых кварталов на бульваре Уилшир в качестве репарации за преступления полиции Лос-Анджелеса против человечности. Если их требования не выполнят в течение двадцати четырех часов, эти восемь торговых кварталов будут сожжены дотла зажигательными бомбами, спрятанными глубоко в дегтярных ямах Лабреа. [4] Вышедшие на поверхность участки природного битума в виде огромных глубоких луж с вязким веществом, в которых застряли многие доисторические животные. Получили название от испанского слова «brea», что означает «деготь». Дегтярные ямы Лабреа расположены в парке Хэнкок, в самом центре Лос-Анджелеса, и являются музеем под открытым небом