Джеффри Линдсей - Дремлющий демон Декстера

– Декстер, – сказала Дебби. – Я твоя сестра. Ты не хочешь делать такого со мной. Что бы сказал папа?

Должен признать, это больно, но…

– Опусти нож, Декстер.

Еще какой-то шум позади меня, какой-то булькающий звук.

– Осторожно, Декстер! – крикнула Дебора, и я обернулся.

Детектив Ла Гэрта стояла на одном колене, задыхаясь, пыталась поднять неожиданно ставшее тяжелым оружие. Ствол все выше и выше, медленно, медленно – уже на уровне моей ступни, икры…

…какая разница? Все так или иначе произойдет, сейчас же, не важно как, даже если я уже вижу, как палец Ла Гэрты напрягается на спусковом крючке, все равно нож в моей руке не замедлит движения.

– Она сейчас тебя пристрелит, Деке! – как безумная закричала Деб.

А пистолет уже смотрел мне в пупок, лицо Ла Гэрты сжалось в гримасу чудовищного усилия, она действительно собиралась меня пристрелить. Я сделал полповорота в сторону Ла Гэрты, но мой нож все еще пробивал себе путь к…

– Декстер, – сказала мама Дебора на столе, однако Темный Пассажир крикнул громче, и вырвался вперед, и схватил меня за руку, и направил нож вниз…

– Деке!..

– Ты хороший мальчик, Деке, – прошептал Гарри из-за плеча своим бархатным, но твердым призрачным голосом, и этого хватило, чтобы конвульсивно остановить движение ножа.

– Не могу, – прошептал я в ответ, все больше срастаясь с рукоятью дрожащего лезвия.

– Выбирай… КОГО… убиваешь, – говорил его жесткий взгляд голубых глаз, который я узнал в точно таких же глазах Деборы, и взгляд их настолько силен, что отводит нож на полдюйма в сторону. – Существует масса народу, кто этого заслуживает, – говорит Гарри мягко, перекрывая поднимающийся изнутри злобный панический ропот.

Кончик ножа поколебался и замер на полпути. Пассажир не мог дожать его вниз. Гарри не мог отвести. На том мы и встали.

Сзади я услышал неприятный звук, сильный глухой удар, а за ним – стон, так наполненный пустотой, что я будто ощутил его у себя на шее – шелковый шарф на паучьих ногах. Я повернулся.

Ла Гэрта лежала с пистолетом в вытянутой руке, пригвожденная к полу ножом Брайана, нижняя губа прикушена, глаза излучают боль. Брайан стоял на коленях перед ней, наблюдая, как ужас изменяет ее лицо. Он тяжело дышал через свою темную улыбку.

– Мы приберемся, братишка? – спросил он.

– Я… не могу, – ответил я.

Шатаясь, мой брат встал на ноги прямо передо мной, покачиваясь из стороны в сторону.

– Не могу? – Еще один вопрос. – Не думаю, что мне знакомо это слово.

Он выхватил нож из моих пальцев, и я не смог ни воспротивиться ему, ни остановить.

Глаза Брайана теперь были на Деборе, но его голос хлестал по мне и призрачным пальцам Гарри на моем плече.

– Должен, братишка. Безусловно, обязан. Иного не дано. – Задыхаясь, на мгновение он согнулся пополам, потом медленно выпрямился и медленно начал поднимать нож. – Должен ли я напомнить тебе о важности семьи?

– Нет, – ответил я перед лицом обеих своих семей, живых и умерших, окруживших меня, требующих и протестующих. И от одного последнего шепота голубых глаз Гарри из моей памяти голова затряслась, и я еще раз произнес: – Нет. – На сей раз совершенно серьезно. – Нет, не могу. Не Дебора.

Мой брат посмотрел на меня.

– Очень плохо. Я так разочарован. И нож опустился.

Я знаю, это почти человеческая слабость, и, может быть, она простирается дальше обычной сентиментальности, но я всегда любил похороны. В первую очередь потому, что они такие чистые, аккуратные и полностью соответствуют тщательно проверенным церемониальным правилам. А эти были очень хороши. Рядами стояли мужчины и женщины в синей полицейской форме, очень торжественные и… ну, церемониальные. Был ритуальный оружейный салют, бережное складывание флага – подобающее и красивое шоу для усопших. Так или иначе, она была одной из нас, женщиной, служившей в одном ряду с избранными и достойными. Или так говорят о морской пехоте? Не важно. Она была копом из Майами, а копы в Майами знают, как устроить своим похороны. У них достаточно практики.

– О, Дебора, – очень тихо вздохнул я, безусловно, понимая, что она не слышит.

Хорошо бы удалось выдавить пару слезинок, чтобы было что вытереть. Мы с покойницей, как ни крути, были довольно близки. И ее смерть была нечистой и неприятной, недостойной полицейского, забитого до смерти убийцей-маньяком. Служба спасения прибыла слишком поздно. Все кончилось задолго до того, как кто-то смог приехать. И все же своим примером самоотверженной смелости она показывает, как коп должен жить и умереть. Я цитирую, конечно, но в этом суть. Очень хорошо звучит, достаточно трогательно, если у вас внутри есть что трогать. Тронутый молчаливой отвагой офицеров в чистой синей форме и плачем гражданских лиц, я не мог сдержаться.