Майкл Ридпат - На острие

– Понимает ли «Блумфилд-Вайс», что мы сделали?

– Думаю, что понимает, – пожал плечами Викрам. – Я потолковал с индусом по имени Перумаль, и мне показалось, что их колышет лишь размер куша с этой сделки. По моим расчетам, это должно быть что-то около пятнадцати миллионов баксов.

– Не беспокойся, – отозвался Мартель. – Будет прекрасно, если это позволит нам зацепить их на крючок. Завершив операцию, мы заработаем во много раз больше. Итак, что же именно мы купили?

– Все это довольно сложно. Они называют это «ИГЛОО», что означает «Итальянские государственные облигационные обязательства». Литера Л говорит, что речь идет о лирах. Эти облигации погашаются в евро через двадцать лет, если Италия остается в зоне евро. Но если она выходит оттуда, нам платят в течение года, а размер погашения рассчитывается исходя из девальвации новой итальянской валюты по отношению к евро. Нам также должны выплатить весьма значительную сумму, если учетные ставки в Италии поднимутся выше определенного уровня.

– Итак, мы получим кое-что, если итальянский рынок облигаций вдруг обвалится, и заработаем здоровенную кучу баксов, если Италия выйдет из зоны евро. Так?

– Да, в этом и состоит суть нашей идеи.

– Кто является эмитентом?

– Не имеет значения. Это может быть любая кредитная организация из числа наиболее крупных. Думаю, что первые ИГЛОО будут запущены в обращение Всемирным фондом развития. Для них это самый простой способ заимствовать двести миллионов евро. Они ничем не рискуют, все риски за них принимает на себя «Блумфилд-Вайс».

– Нижняя граница?

– Я прикинул цифры в самолете. Если Италия выйдет из зоны евро, а новая валюта упадет до уровня, на который мы рассчитываем, то на инвестированные нами двести миллионов получим четыреста миллионов долларов.

– А если Италия зону не покинет?

– Тогда мы останемся с двадцатилетними облигациями в евро на руках, которые будут ежегодно приносить нам полпроцента. Наши потери составят примерно сто пятьдесят миллионов.

– Но на восемьдесят процентов нас профинансирует «Блумфилд-Вайс», не так ли?

– Наверняка. Кроме того, я вел переговоры и с другими.

– Отлично, Викрам. Просто превосходно, – проговорил Мартель, потирая руки.

Так оно и было. Согласно последнему соглашению «Блумфилд-Вайс» должен был предоставить в долг фонду «Тетон» восемьдесят процентов средств, необходимых для приобретения ИГЛОО, поэтому Мартелю для покупки облигаций на сумму двести миллионов придется раскошелиться всего лишь на сорок миллионов долларов. Если все пойдет по плану, то эти сорок миллионов превратятся в четыреста. Десятикратная прибыль. Такие операции в их бизнесе назывались «тенбэггер».

А что, если все пойдет не так? Мартель даже не хотел об этом думать. Подобный вариант на повестке дня просто не стоял.

Он посмотрел в окно на гигантскую стену хребта Тетон, на пик Гранд-Тетон в восточном конце кряжа и на кружащиеся вокруг него в вечном танце облака. В геологическом смысле горы были еще молодыми. Они источали мощь и какой-то доисторический магнетизм, вдохновляя Мартеля на великие решения. Он основал фонд «Тетон» в этом горном гнезде, чтобы удалиться от рынков и увидеть мир в перспективе. В этом кристально ясном воздухе среди белоснежно-чистых снегов он видел все гораздо четче. А для того, чтобы успешно руководить хеджевым фондом, прежде всего нужна была четкость видения. В этом мире оптических волокон и широкополосной связи любая информация мгновенно достигала самых удаленных точек планеты, и именно это ему и требовалось.

В двух тысячах миль к востоку находился Нью-Йорк с его потогонным финансовым рынком, а еще через четыре тысячи миль – Европа. Жан-Люк улыбнулся, подумав о тех министрах финансов, руководителях центральных банков и бюрократах, которые еще не осознали, что будущее их обожаемого евро находится в его руках.

Зазвонил телефон, и Мартель схватил трубку.

Это был его помощник, который, видимо, только что пришел на работу.

– Жан-Люк, у меня на линии Лоуренс Болдуин из «Уолл-стрит джорнал». Ты не хочешь с ним поговорить?

– Естественно, хочу, – ответил Мартель, усаживаясь за стол. Настало время сообщить миру о том, что он задумал.

Несмотря на то, что в отделе по работе с персоналом стояли удобные кресла и красивые кашпо с зелеными растениями, а стены украшали умиротворяющие гравюры, атмосфера была напряженной. Кроме Кальдера, в помещении находились еще пять человек: Джен, Карр-Джонс, руководитель отдела Линда Стаббс, глава лондонского отделения Бентон Дэвис и непосредственный босс Кальдера Тарек аль-Сиси.