Уилбур Смит - Лучший из лучших

– Расскажите о глубинке, – попросил Родс тонким, почти жалобным, голосом, который так не вязался с его огромной фигурой.

– Глубинка… – повторил Баллантайн. Термин необычный, но пристал как репей, и Зуга невольно стал использовать это слово, описывая дикие земли, где довелось охотиться, путешествовать и мыть золото.

Молчаливый и задумчивый, Родс сидел на бревне, склонив лохматую голову. Он слушал внимательно, с почти религиозным пылом; каждые несколько минут встряхивался и поднимал взгляд, задавая вопрос; снова опускал голову, выслушивая ответ.

Зуга рассказывал о широких реках, неторопливо текущих в глубоких ущельях, где растут баобабы, а с зеленых отмелей, разинув розовые пасти с изогнутыми белыми бивнями, на путешественника скалятся стада бегемотов. От горизонта до горизонта, под синим небом, придавливающим землю мокрым одеялом тяжелых испарений, покачиваются гибкие стебли папируса на смертоносных малярийных болотах. Какое счастье выбраться оттуда, вылезти по крутым каменистым склонам на высокие плато, заросшие золотистой травой!

Словами, будто кистью, Зуга рисовал картины огромных пространств – равнин, усеянных стадами диких животных; прохладных зеленых лесов, ждущих топора; речушек с ледяной водой, которой можно напоить скот и людей.

Он говорил о давно исчезнувших царствах мертвых правителей, Мамбо и Мономотапа, которые построили города из огромных валунов – теперь покинутые и заросшие лианами. Древние боги сброшены с пьедесталов и разбиты вдребезги, основания стен подкопаны: корни диких фиг гибкими змеями ощупывают кладку, находя слабину, и сжимают камни, раздвигая их в стороны.

Неведомые шахтеры вырыли квадратные шахты и ушли, бросив груды вытащенной наверх породы – горы золотоносного кварца.

– Золото видно невооруженным глазом, – рассказывал Зуга. – Оно под ногами валяется, прямо посреди джунглей.

Звезда правителя Мономотапы давно закатилась, война сильно уменьшила количество подданных. С юга пришли жестокие завоеватели – отряды матабеле. Для них покоренные племена всего лишь скот, который презрительно называют «машона», «пожиратели грязи». Среди побежденных победители набирают рабов, а то и просто загоняют их, как дичь, чтобы доказать свою мужскую зрелость или потешить короля.

Матабеле несметно богаты скотом: у них десятки тысяч лоснящихся от сытости огромных быков с широко расставленными рогами, родословная которых восходит к временам Египта и Месопотамии.

Зуга рассказал о глубоких потайных пещерах в горах, где жрецы исчезнувших царств со своей прорицательницей все еще отправляют магические обряды, сплетая тонкую сеть колдовства, в которую попадут надменные гордецы матабеле.

На исходе дня, когда солнце склонялось к горизонту, закрытому тучами красной пыли, Зуга поведал о краалях матабеле, об импи – безжалостных боевых отрядах, равных которым не знала Африка: прикрываясь большими щитами из сыромятной кожи, босые воины шли в битву; обнаженные лезвия ассегаев усеивали равнину, как звезды усеивают ночное небо.

– Баллантайн, а как бы вы с ними сражались? – Вопрос Родса резко оборвал лирический поток повествования. Мгновение двое мужчин смотрели друг другу в глаза – и это было судьбоносное мгновение, миг, когда жизни тысяч людей, как черных, так и белых, застыли на весах. Очень медленно одна чаша весов пошла вниз – судьба целого континента сдвинулась, изменив свою траекторию, словно комета.

– Я бы ударил прямо в сердце. – Зеленые глаза Зуги внезапно заледенели. – Небольшой отряд всадников…

– Сколько человек?

Разговор вдруг зашел о войне.

Солнце скрывалось за горизонтом, по пыльной фиолетовой равнине ползли зловещие тени, окружая группку людей, сидевших под деревцем верблюжьей колючки.

Ян Черут подбрасывал ветки в огонь. В красноватых отблесках костра мужчины говорили о золоте и войне; об алмазах, золоте и войне; об империи и войне – от этих разговоров казалось, что из темноты выезжают колонны вооруженных всадников, направляясь в будущее.

Зуга вдруг поперхнулся на полуслове – будто увидел привидение или узнал заклятого врага, прячущегося в тенях.

– Баллантайн, что с вами? – резко спросил Родс, поворачиваясь всем телом, чтобы проследить взгляд майора.

Прислонившись к стволу верблюжьей колючки, стояла высокая статуя птицы из зеленого стеатита. Спрятанная в хаосе развешанной на ветвях упряжи и прочего снаряжения, она оставалась незамеченной, пока ее не выхватил из темноты неожиданный отблеск костра. Возвышаясь над сидящими мужчинами, словно военачальник на совете, птица слушала и направляла разговор о золоте и крови. Бессмертный, как само зло, древний, как далекие холмы, из которых его создали, сокол взирал на Зугу пустыми глазами – и тем не менее видел все. Казалось, хищник вот-вот раскроет клюв, издавая охотничий клич, или вопьется когтями в живую плоть. Зуге померещилось, что в темноте над статуей, будто живые, задрожали тени слов пророчества, изреченного давным-давно в глубокой пещере под холмами Матопо. Прекрасная обнаженная колдунья, Умлимо Мономотапа, предрекла: «Каменные соколы улетят далеко. До их возвращения не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа, ибо белый орел будет сражаться с черным быком, пока соколы из камня не вернутся в родное гнездо». Эти слова, сказанные нежным голоском, снова зазвучали в ушах Зуги, эхом отдаваясь в голове.