Майкл Слэйд - Вурдалак

— Может быть, он действительно был шизофреник. Очень похоже.

— А гемофилия?

— Нет. Это проклятие Кийтов его не коснулось. Но от моего отца, Хью Лейна, Саксу деваться было некуда. Тут я ему сочувствую.

— Почему? Расскажите-ка, — Цинк понизил голос. Дебора вздохнула и показала на другую сторону Конгдон-стрит.

— Видите вон тот желтый домик? Дощатый, двухэтажный? Там мы жили. Там выросли двойняшки. Отец женился на маме из-за тех небольших денег, что у нее были. После побега из Ньюпорта ей больше некуда было пойти. Дом, где мы росли, счастье обходило стороной. Не по маминой вине. Ей просто не везло с мужчинами.

Отец никогда толком не работал. Он жил за счет мамы и пил, пил, пил. Сколько я себя помню, они спали в разных комнатах. Один раз отец избил маму за то, что она его «послала», как он выразился. Остаток того дня мама провела с четками в руках. Мне было четыре года.

Цинк слушал, и ему становилось не по себе. Он знал, первый мужчина в жизни женщины в значительной степени определяет ее отношение ко всем прочим мужчинам. Как правило, это отец. Его отношение к дочери впоследствии сильно влияет на ее представление о себе. Потому-то в глубине души многих женщин таится страх перед мужчинами. Вот откуда трудные отношения с противоположным полом. Виноваты отцы.

— Как только вы не сломались, Дебора? — спросил Чандлер.

— Вы будете смеяться.

— Нет.

— Все эти годы у меня был хороший друг. Нибс, мой кот. Цинк улыбнулся. Ему захотелось коснуться ее руки, но что-то удержало его.

— Вообще-то могло быть и хуже, — продолжала Дебора. — Отец меня не обижал. Он любил меня… наверное. А Сакса ненавидел. — Лейн посмотрела на часы. — Мне пора. У меня урок.

Шагая в сторону Энджелл-стрит, Чандлер спросил:

— Как ваш отец обращался с Саксом?

— На людях только бранился, а когда никто не видел, бил. Я знаю. Однажды из окна спальни на втором этаже я видела, как на заднем дворе отец стащил с Сакса штаны и выпорол его кожаным ремнем. Потом втолкнул его в гараж и, наверное, добавил. Орал Сакс ужасно. — Они свернули на Энджелл-стрит. — А Сакс, — сказала Дебора, — вымещал свою незатухающую злобу на мне. Я ведь была любимой доченькой Хью Лейна. Годами я чувствовала эту растущую враждебность, находившую выход в том, что Сакс называл Игрой — я слышала, он говорил об этом с Рикой. Игра — вот чем он объяснял маме мои вечные злоключения. «Мы играли, и Дебби упала с дерева». «Мы играли в прятки, Дебби споткнулась и разбила нос». Рика, конечно, его покрывала.

— Сколько же нужно было сил, чтобы устоять!

— Ага; Рика, если я давала отпор, шипела: «Наша железная дева Дебс!» Но совсем скверно стало, когда он нашел новых дружков.

— Вы имеете в виду Сакса?

— Да. Когда ему стукнуло четырнадцать, он познакомился с гнусной компанией. Они ходили в кожаных куртках и называли себя Вурдалаками. Вскоре после знакомства с ними он пытался изнасиловать меня, — проговорила Дебора.

У школы в машине ждала Тейт.

— Мне пора, — сказала Дебора. — Опаздываю в класс.

— Можно встретиться с вами после урока? Мне необходимо дослушать ваш рассказ.

— Извините, — ответила Дебора, — у меня педсовет. Она отвела взгляд.

— Впрочем, если это важно… мы могли бы поужинать у меня дома… хотите?

— Хочу. И даже очень.

Дебора написала ему на листочке адрес и исчезла за дверью.

Когда Чандлер усаживался в машину, Тейт сказала:

— У нее отличная кожа и лицо красивой лепки. Вот бы только кто-нибудь объяснил ей, что за собой надо следить! Тетеха.

Англия. Лондон

18 : 06

Аэрофотосъемка запечатлела царственную красу Хэмптон-Корт с его обширными садами, разбитыми по приказу короля Вильгельма III и органично вобравшими элементы эпохи Генриха VIII. В дальнем левом углу большого луга, окрещенного «Уайлдернесс» — «Поляна», — Вильгельм устроил знаменитый лабиринт из живых изгородей.

В последнее время существенную часть жизни Хилари составляли воспоминания. Она росла в радости, но самым большим счастьем для нее было отправиться с отцом в Хэмптон-Корт и с его ведома и одобрения затеряться в лабиринте. Как она веселилась, часами отыскивая обратную дорогу, ошибаясь, пробуя и вновь ошибаясь! Фотографию, стоявшую сейчас у Хилари на столе, подарил ей отец. Не раз и не два, столкнувшись с трудной загадкой, изобилующей извивами, поворотами и неожиданными тупиками, Хилари ставила перед собой этот большой тронутый желтизной снимок и, раздумывая над очередной загадкой, проходила лабиринт. Сейчас она взялась за эту игру, поскольку сумела объединить все тайны в одну и наизусть знала лабиринт, то есть была на полпути к разгадке.