Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

По спине хлынул поток липкого холодного пота. Я поднял негнущуюся руку с ножом и с нечленораздельным криком ринулся в атаку.

– Хочешь, я что-то тебе покажу? – спросил я.

Она рассмеялась и взгромоздилась на меня, обжигая горячей влажной кожей, пахнущей чем-то приятным и странным. В этот аромат вплетались струйки апельсина, кофе и нагретой южным солнцем кожи. Она задрала подбородок вверх, чтобы длинные черные волосы, струящиеся игривым шелковым огнем не падали на мое лицо.

– Ты считаешь, что еще недостаточно мне сегодня показал? – усмехнулась она. Я медленно вел руками по ее позвоночнику, от волнительных холмиков ягодиц до тонкой шеи. Она улыбалась, снисходительно и самодовольно, словно не я, а она затащила меня в постель. Глаза таинственно поблескивали в полумраке, как две черные дыры в центре космического вакуума, куда падают горящие прощальным огнем болиды.

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – повторил я. Юлия рассмеялась.

– Ну, давай. Покажи… – и ее пальцы скользнули вниз.

В том, чтобы отдать статью в другую газету, ввиду сволочного отношения к Юлии, я не видел ничего зазорного. Мне лично было абсолютно наплевать. Всю эту бодягу с газетной публикацией я затеял отнюдь не для поднятия своего рейтинга. Мерзкая статейка Гавриловой никакого урона моему бизнесу не нанесла, а больше она в мою сторону плевать не стала. Не дорос у нас народ до того, чтобы пикетировать книжные магазины только потому, что кто-то плохо о них написал. Да и цены у меня были несколько ниже, чем на рынке. Как бы Гаврилова не тужилась, толку от ее пасквилей не было.

На встречу со мной Юлия опоздала на десять минут, в течение которых я весь извелся, выкурил сигарету, выпил кофе и попытался найти десять отличий в двух детских рисунках. Найти удалось восемь, что крайне меня разозлило. Меня всегда раздражали кроссворды, загадки и ребусы, ответы которых не совпадали с моим мнением. Дашка косилась на меня со значением, но реплики подавать не отваживалась.

Статью я читал вполглаза. Не давала покоя мне ее авторша, сидевшая напротив с глубоко несчастным видом, задумчивая и печальная. Юля нетерпеливо болтала ногой в лакированном сапоге, и на мои косые взгляды внимания не обращала.

– Ну, что же, – резюмировал я, – слог прекрасный, неточностей я не заметил. Можно отдавать в печать. Как с тобой расплатиться?

– Мелкими непомеченными купюрами, – ухмыльнулась Юля.

– Хорошо, – милостиво согласился я. – Будут мелкие непомеченные купюры. Могу вовсе мелочью. Согласна?

– Нищие не выбирают, – пожала она плечами.

– Тогда, пожалуй, я тебя еще и накормлю, – сказал я. – Как насчет ресторана?

– Сейчас? – непонимающе вскинула брови Юля.

– Сейчас.

– Вообще-то я не одета для такого мероприятия, хотя… Сейчас не те времена, чтобы в ресторане забили камнями девушку в джинсах.

– Вот и чудненько, – обрадовался я. – Куда поедем?

– В «Камелот», – ответила Юля и вызывающе посмотрела на меня. Я даже ухом не повел. «Камелот» был самым дорогим рестораном города, стилизованным под рыцарский замок. Видимо, Юлия таким образом решила проверить серьезность моих намерений. Я тактично промолчал, что, как правило, потом, девушку танцует тот, кто ее ужинает. И, откровенно говоря, предполагал, что после ужина Гюрза меня попросту кинет. И пойду я солнцем палимый и ветром гонимый…

В ресторане Юля нисколько не повеселела. Вяло ковыряя вилкой эскалоп, она размышляла о чем-то своем. Я хмуро молчал. Вечер явно не удавался. Кажется, Юля заметила, что настроение за столом летит псу под хвост, поэтому, решительно отодвинув тарелку в сторону, она потянула меня за руку.

– Потанцуем? – осведомилась она.

Держать в руках ее гибкое тело было невероятно волнующе. В голове витали греховные мысли. Вот только язык был каким-то вялым и не поворачивался. В относительно пустой голове вертелась почему-то фраза «Житие мое…» И вдогонку слышался ехидный голосок: «Какое житие твое, пес смердящий?» Я даже задрал подбородок вверх, лицезря потолок с галогеновыми лампочками, выкрашенный в веселенький желтый цвет. Юля наступила мне на ногу, пока мы бестолково топтались под грустную песню о грустной осени.

– Валерий, я вам нравлюсь? – жарко зашептала Юлька мне в ухо. В ехидном шепотке слышалась ядовитая подковырка, но я все-таки ответил честно.

– Очень.

– Ну, так прилагайте усилия сами. Я за вас за мной бегать не буду.

Меня проняло. В груди раздулась жарким огнем богатырская удаль. Я поманил пальцем официанта и предложил даме выбрать что-нибудь из карты благородных напитков. Дама милостиво кивнула и ткнула пальцем в водку. Я слегка обалдел.