Петра Хаммесфар - Сестра

Мы, а по большей части Роберт один, достигли с годами того, что мы могли контролировать состояние полностью. Он сначала удвоил доход, а потом увеличил его в четыре раза. Благодаря этому и та часть, которую мы могли изымать на свои нужды, сначала также удвоилась, а потом увеличилась в четыре раза. Роберт давно уже мог два «феррари» себе позволить или кому-нибудь их передарить. Только оставить эту сумму в наследство мы не могли точно так, как наемный работник не может завещать свою заработную плату.

Так что, для Роберта было просто излишним, составлять собственное завещание. Если бы у него были дети, то они бы стояли наравне с нами обоими. Но детей не было, а предполагаемые супруги, в случае развода, уходили с пустыми руками. В случае смерти партнера, им бы полагалась некоторая сумма, соответствующая количеству прожитых в супружестве, лет. За первые два года вообще ничего не полагалось.

Когда я объяснила это Волберту, меня снова кинуло в жар. Мне стало ясно, как на это должна смотреть полиция. Я еще живо помнила тот разговор с Робертом, когда он открыл мне, что хочет жениться на Изабель — тогда, когда я еще пыталась осторожно это предотвратить. «Она же это только из-за твоих денег, разве ты не понимаешь? Расскажи ей об отцовском завещании и ты сразу определишь, насколько велика ее любовь».

«Он рассказал ей об этом?», — спросил Волберт сразу по существу.

Этого я не знала. Но она, вероятно, узнала об этом, когда подписывала брачный контракт. Это было за неделю до свадьбы. А на следующий день Роберт заключил страховку в ее пользу. Я знала об этом, потому, что в случае развода или смерти Изабель, страховка бы перешла в мою пользу. И это была капля в море, в сравнении с тем, что я выигрывала после смерти Роберта.

Но я же ничего не выиграла! Я потеряла больше, чем могла бы когда-нибудь и кому-нибудь это объяснить. Разве интересовали меня деньги? Деньги здесь всегда были и намного больше, чем я могла потратить. То что теперь они принадлежали мне одной, было для меня только обременительным. Теперь это я должна была заботиться об увеличении состояния и о том, чтобы когда-нибудь появился кто-то, кто смог бы им распоряжаться. Я могла бы живо представить себе реакцию Сержа, если б я потребовала: «Сделай мне ребенка, иначе после меня никого не останется».

Все, что я выиграла со смертью Роберта, была свобода выгнать вон Изабель с Йонасом. Я хотела сказать, как только мы доедем до дома: «Пакуйте свои вещи и убирайтесь. Через час я не хочу вас здесь больше видеть. Только пять минут дольше, и я лично сброшу твоего брата вниз по лестнице».

Она была снова бедна, как церковная мышь. Этот договор был нерушим. Роберт был для нее гарантией роскоши и беззаботной жизни. Он был ее обеспечением.

Волберт смотрел на это так же. «Значит, для Вашей невестки финансовый мотив можно исключить», — констатировал он.

«Есть же и другие мотивы», — сказала я. — «Например, сексуальная зависимость».

И тогда я рассказала ему все, что знала и предполагала о Хорсте Фехнере. В принципе, это было просто. Фехнер скрылся, а Изабель не могла без него. Роберт должен был умереть, чтобы Фехнер смог вернуться.

Волберт слушал меня внимательно. Когда я закончила, он считал: «Интересно. У Вас еще остались отчеты детектива?»

«Конечно», — сказала я. — «Правда, только отчеты по первому заказу. Во второй раз меня информировали по телефону. Тогда ничего и не произошло. Фехнера уже не было».

«А нет ли у Вас его фотографии?», — осведомился он.

«К сожалению, нет», — сказала я. — «Но я могу описать Вам обоих мужчин, которые привезли Йонаса Торховена из Франкфурта. Фехнер должен был быть одним из них».

Волберт кивнул, будто был убежден в этом так же, как и я. Когда мы подъехали к дому, он попросил, чтобы я открыла свой гараж. «Если Вы не имеете ничего против, фрау Бонгартц, нам бы хотелось осмотреть Вашу машину».

Я не должна была близко подходить к машине. Волберт придержал меня за руку и при этом снова улыбался, как добродушный дедуля.

Молочный плут неожиданно превратился в маленького Геркулеса. Он натянул пластиковые перчатки, отодвинул меня в сторону, требовательно протянув, при этом, руку. «Ключ от машины, пожалуйста». Его голос все еще был хриплым, но, между тем, также очень твердым и самоуверенным.

Ключ был все еще вставлен в замок зажигания. Тогда в мастерских, где мой автомобиль был подготовлен под мои потребности, с замком зажигания они действительно напортачили. Он был справа в рулевой колонке и у меня не было желания постоянно выворачивать левое плечо, чтобы вытащить ключ. Гаражи были надежными, этого было вполне достаточно.