— Прекрасно. Я оставляю вас, — продолжая улыбаться, ответил преподаватель.
Когда он вышел, Летисия медленно опустила взгляд на листок с темой фуги. Там были двадцать одна нота, расположенные на восьми тактах, и Летисия вспомнила их почти мгновенно. Вверху было написано: «В стиле Баха».
Она встала, какое-то время походила из угла в угол по комнате, потом направилась к двери и взялась за ее ручку.
7. КАТАЛОГ КЁХЕЛЯ, № 475 [32] Полный каталог произведений Моцарта, составленный Людвигом Кёхелем (1800–1877), австрийским музыковедом, где все произведения Моцарта обозначены номерами.
…Нужно, чтобы вы продолжали неустанно упражняться, потому что природа музыки требует упражнения и глубокого изучения всю жизнь…
Падре Мартини. Письмо Моцарту, 18 декабря 1776 г.
Вена, 16 мая 1787 года
— Йозеф, Йозеф, где же ты, старая кляча? Ты принесешь нам наконец свое отвратительное пойло, которое осмеливаешься называть пуншем?
Моцарт ударил по бильярдному столу кием, который он держал в руках, что окончательно развеселило его друзей. В этот предвечерний час таверна «Серебряная змея» была, как всегда, полна завсегдатаями. Главный зал, уже готовый лопнуть, был весь прокурен австрийским табаком, единственным разрешенном во всей стране в целях защиты местного производства. Моцарт и его компания расположились в своем любимом заднем зале. Кроме Вольфганга, там были его двоюродный брат Хофер, виолончелист Орслер и два комедианта из театра пригородного района Леопольдштадт, которым руководил Маринелли.
Йозеф прибыл с подносом, который не обманул их ожиданий.
— Отойди, Вольфганг, сейчас мне играть! — крикнул Орслер.
— Ничего подобного! Моя очередь! — возразил Моцарт.
— Вы шутники! — воскликнул Хофер. — Если уж кому-то играть, так это мне!
Все пятеро расхохотались и, схватив кружки, которые только что принес Йозеф, провозгласили тост за собственное здоровье. Моцарт, быстренько отставив свою кружку, торопливо бросился к бильярдному столу, чем вызвал негодующие возгласы своих компаньонов.
— Ах, ах! Вам только лучше, ослы вы вьючные! Да что вам за дело?! Я промазал белым шаром!
— Господин Моцарт, вас там спрашивает какой-то молодой человек, — вмешался в спор трактирщик.
— Скажи ему, что я занят, сочиняю некое главное произведение, которое с нетерпением ждет мир, и меня нельзя тревожить. Правильно, друзья?
Возгласы одобрения, вызванные его словами, не смутили трактирщика.
— Я уже попытался отговорить его, но он настаивает, заявляет, что рекомендован какими-то важными господами.
— Ладно, приведи его сюда, этого надоеду, раз уж он так настаивает! — с хохотом сказал Моцарт, снова беря кружку с пуншем.
Немного погодя трактирщик вернулся вместе с молодым человеком в узком сюртучке. В руках тот держал цилиндр и, перебирая пальцами, крутил его. У него было круглое лицо с грубыми чертами, беспорядочно вьющиеся волосы и явная склонность к полноте.
Не глядя на него, прицеливаясь, чтобы нанести новый удар по бильярдному шару, Моцарт бросил ему:
— Итак, мне доложили, сударь, что вы желали видеть меня?
— Да, если вы и правда Амадей Моцарт.
— Это именно так, и надеюсь, что вы в этом не сомневаетесь. Как мне сказали, у вас солидные рекомендации. Кто же мог взять на себя этот труд?
— Здесь у меня два письма, одно от графа фон Вальдштайна, камергера князя-архиепископа Кёльна, а второе от курфюста Макса Франца.
— О, должно быть, вы уважаемая личность, если удостоились внимания таких господ! — восторженно воскликнул Моцарт, на этот раз посмотрев незнакомцу в глаза. — Как ваше имя?
— Мое имя — Людвиг ван Бетховен, я второй органист у князя-архиепископа Кёльна.
— Вы кажетесь мне слишком юным для такой должности, — пробурчал Моцарт, хотя сам лишь недавно шагнул в четвертый десяток.
— Мне шестнадцать лет, сударь. В конце года будет семнадцать, — счел нужным уточнить юноша.
— Ну так, господин Бетховен, что привело вас в прекрасный город Вену?
— Вы, сударь.
— Чудесно! Чудесно! — одобрил Моцарт, широко улыбаясь. — Я уже говорил себе, что в один прекрасный день стану монументом! Вы не выпьете со мной по кружке пунша?
— Я не пью.
Хохот Моцарта и его друзей привел юного Бетховена в замешательство. Они не могли знать, что его отец, алкоголик и грубиян, с самого детства третировал его, что он научился играть на скрипке в четыре года лишь потому, что отец бил его.
Читать дальше