Филипп Делелис - Последняя кантата

— Знаете, его еще называют «миланским» Бахом… Но пройдет время, и его будут величать только «лондонским» Бахом!

Иоганн Кристиан Бах и его музыканты начали концерт для клавесина, и звуки его, легкие и изящные, разлились по дворцу. Собравшиеся слушали, но их внимание не шло ни в какое сравнение с тем, как слушал маленький Вольфганг.

Когда аплодисменты смолкли, Иоганн Кристиан обратился к монархам:

— Может быть, ваши величества соблаговолят теперь послушать юных Моцартов? У меня есть одна соната для трио, которую я могу им предложить.

— О, разумеется, — произнесла королева. — Если господин Моцарт не возражает… Я понимаю, соната будет исполняться с листа. Это не смущает вас, господин Моцарт?

— Нисколько, ваше величество.

— Прекрасно, — сказал Бах, — я возьму на себя партию клавесина, а дети будут играть скрипичные партии.

Наннерль и Вольфганг достали свои инструменты из футляров и быстро настроили их. Они бросили быстрый взгляд на пюпитры, и Наннерль кивком головы дала знак, что можно начинать. Первые же ноты прозвучали отлично. Затем Иоганн Кристиан заиграл вступление в темпе largo. [27] Широко, медленно (ит.).

И вдруг, сочтя, наверное, что его партия невыразительна, Вольфганг начал импровизировать соло, проявив одновременно и огромное вдохновение, и удивительное мастерство в технике. Его сестра, недовольная тем, что он уже не в первый раз выставил себя напоказ, в то время как она считала первой скрипкой себя, поджала губы, отвернулась и немного охладела к игре.

Леопольд Моцарт нахмурился, глядя на своего мальчика со смешанным чувством осуждения и восхищения. Он разрывался между заботой о соблюдении этикета — они ведь находились у короля и королевы Англии — и гордостью за талант сына, который раскрывался все больше с тех пор, как Вольфганг в пять лет проявил его впервые.

Королева была удивлена, ведь она уже слышана эту сонату, и ей не припоминалось, чтобы там прозвучало это соло, такое чистое и такое легкое. Она попросит своего учителя, чтобы он проиграл его с ней.

Но больше всех был удивлен Иоганн Кристиан. Нет, он не писал эту скрипичную партию. Нет, мальчик никогда раньше не видел эту партитуру. Нет, это невозможно, чтобы в восемь лет так владеть искусством скрипки, и еще менее возможно — такое искусство импровизации. Иоганн Кристиан исполнял свою партию уже автоматически, он со страстью слушал эти волшебные звуки, эти быстрые виртуозные пассажи, легкие и блестящие, пронизанные глубокими чувствами, которые ребенок с легкостью извлекал из своего инструмента.

В конце части вопреки всем правилам многие зааплодировали, но третья и последняя части начались почти сразу же, восстановив тишину. На этот раз юный Вольфганг не отступил от партитуры.

Настоящий триумф вызвал финальный аккорд, а королева даже встала, чтобы поцеловать детей. Потом разнесли прохладительные напитки, и Иоганн Кристиан воспользовался суетой и увлек мальчика на угловой диван у окна.

— Вы прекрасно играете, маэстро, — сказал он ему.

— Спасибо, господин Бах. Я должен еще совершенствоваться.

— Разумеется, разумеется…

Иоганн Кристиан задумался. Его мучили сомнения:

— А ваша манера импровизации… Это соло вы уже разработали раньше, а сейчас внесли в тональность сонаты?

— Вовсе нет, господин Бах, — ответил Вольфганг. — Это импровизация. Мне очень нравится сочинять, я пишу с пяти лет и даже уже здесь, в Лондоне, сочинил свою первую симфонию.

— Мне будет позволено услышать ее? — плененный мальчиком, спросил Иоганн Кристиан.

— Полностью — нет, потому что я не смог бы собрать здесь музыкантов и достаточно оплатить их труд, — заявил уверенным тоном мальчик, — но я сыграю отрывки из нее на клавесине.

— Мне это было бы очень интересно. Вольфганг, а вы знакомы с искусством фуги?

— Немного, но я еще недостаточно учился.

— Я спрашиваю вас об этом, потому что испытываю по отношению к вам почти такое же чувство, какое испытывал к самому замечательному композитору всех времен, перед моим отцом, Иоганном Себастьяном.

— Я слышал о вашем отце, но еще ничего не играл из его произведений. Его партитуры — большая редкость.

— Это верно. Лишь несколько просвещенных любителей располагают ими, да еще мои старшие братья. Подумайте только, медные пластины, с которых печатали его последнее произведение «Искусство фуги», были переплавлены, потому что партитуры продавались плохо…

— Но вы же сами учились у него. Может быть, вы могли бы мне помочь?