Петр Разуваев - Синдром гладиатора

Тут я удивленно поднял брови. Если ей это не под силу, то о чем вообще речь?

— Нет, вы не так поняли. Технически это вполне реально. Но если узнают, что за этим стою я…

Меня просто уничтожат. Американцы мне этого не простят. — Она помолчала, и глядя в окно добавила: — Поэтому я хочу, чтобы это сделали вы. — Она вскинула на меня глаза! — Ведь вы за этим сюда приехали, разве нет?

Ну, вот все и разъяснилось. Ничего-то наша красавица не знала. Встретив меня вчера в ресторане, дон Кольбиани решил, разумеется, что я прибыл по поручению отца наводить порядок. Поскольку после истории с Роже Анье он в моих способностях не сомневался, то тут же сообщил о моем появлении своей хорошей знакомой, синьорине Бономи. Мол, приехал приличный человек, которого мучают точь-в-точь такие же проблемы. Можно договориться. И бедная девушка, очертя голову, ринулась в эту авантюру. Замечательно…

— Скажите, синьорина Бономи… А вы знаете, где сейчас находится ваш друг? — осторожно спросил я. Но в ее глазах тут же зажглись огоньки интереса.

— Знаю, — быстро сказала она. — А еще я знаю, что до этого он проживал в отеле «Michelangelo». Так?

Так… Так-так-так. А ведь можно поработать. Раз она ничего не знает о происках российского империализма в лице Стрекалова, что вполне естественно, а папина команда на горизонте еще не появилась… Что мне мешает коварно обмануть бедняжку? Других-то помощников пока не предвидится.

— Хорошо, синьорина Бономи. Вы меня расстрогали и убедили. Да и не в моих правилах бросать красивую женщину в беде. Я вам помогу. Только давайте сразу договоримся — без этих ваших, итальянских штучек. Если вы попытаетесь и меня убрать как нежелательного свидетеля — уверяю, моя семья найдет способ сделать вашу жизнь короткой и невыносимо тяжелой.

— Вы принимаете меня за сицилийку? — фыркнула она. И, похоже, обиделась. Да и бог с ней. Лучше лишний раз предупредить, чем взлететь на воздух из-за недоразумения.

— Давайте к делу, месье Дюпре. Что вам нужно? — сухо спросила девушка.

— Если вы о деньгах, то ничего. Я же говорил вам — я любитель. Работаю из чувства долга. Но кое-что мне все же понадобится. Машина — это раз. Все данные наружного наблюдения, возможно, я попрошу что-то проверить еще раз и более пристально. И никакого наблюдения за мной.

— Мои люди никогда не следили за вами, — быстро перебила она.

— В меня вчера стреляли на Corso Garibaldi. Погиб какой-то прохожий.

— Я ничего не знаю об этом. Это правда, мне нет смысла вас убивать. — Если она и лгала, то очень убедительно. Ни проверить, ни опровергнуть ее слова я не мог. Я естественно, не стал упоминать о том, кто был этот прохожий. Но и на эту удочку она не попалась.

— Я постараюсь узнать, что это могло быть. Надеюсь, вы мне верите? — Она в этот момент была похожа на Мадонну. Та же чистота и непорочность. О, женщины!

— Разумеется, я вам верю, Паола. Вы позволите вас так называть?

— Разумеется, позволю. Андре. Вы не против?

Само очарование. Вот мы и сплясали танец примирения. На костях Давида. Сложновато будет вытащить его отсюда живым, ой, сложновато….

— И еще мне нужно оружие.

— Какое? — деловито спросила она. Если бы я попросил танк, то наверное, был бы у меня танк. Серьезная девушка. Уважаю.

— Пока просто пистолет. Лучше что-нибудь небольшое, типа «Дерринджер». Если найдете. — По снисходительной усмешке, промелькнувшей на её губах, я понял, что сморозил глупость.

Вернувшись в гостиницу, я позвонил Даше. Это уже стало входить у меня в привычку. Как своевременное кормление «тамагочи», ей-богу. Отношения между нами складывались совершенно противоестественным образом, но самое смешное — они все-таки складывались.

— Анри? Где ты был так долго? Я места себе не нахожу, ты ушел в одиннадцать, сейчас уже почти три, а тебя все нет…

— Подожди, подожди… Сейчас я зайду и все расскажу. — Понятия не имею, что ей рассказывать. Вообще-то маленьким девочкам принято рассказывать сказки…

Она была одета в легкий, короткий и, с точки зрения функциональности, совершенно бессмысленный халатик. Ничего-то он не скрывал. Наоборот, подчеркивал. А в Дашиной фигурке было что подчеркнуть, любая подсушенная фотомодель всплакнула бы от зависти. Однако когда она всем телом прижалась ко мне и доверчиво уткнулась лицом в мою мужественную грудь, я почему-то испытал массу чувств, но ни одного эротического среди них не нашлось. Оказывается, где-то глубоко внутри меня проживал этакий «добрый папа». И она его умудрилась пробудить. Причем я был готов поклясться, что в ее отношении ко мне эротики присутствовало примерно столько же. То есть — ноль целых и фиг десятых. Налицо был природный феномен. Половой катаклизм. У старины Фрейда случился очередной праздник. А я попал в неудобное положение.