Петр Разуваев - Синдром гладиатора

— Хорошо. — Она совершенно спокойно села, и небрежно закинув ногу на ногу, закурила длинную сигарету. — Признаться, я тоже не люблю вести дела ТАК… Поговорим спокойно. — Она ослепительно улыбнулась. — По-мужски. Да?

Я кивнул. От обольстительной девицы не осталось и следа. Передо мной сидела хладнокровная, умная, хитрая и по-прежнему очень красивая хищница.

— Вряд ли вы знали моего отца, месье Дюпре. Хотя… Витторио Данци? Вам ни о чем не говорит это имя?

Щелк! Словно что-то переключилось в моей голове. Это имя я знал. Нет, с самим доном Витторио я, естественно, не был знаком. Но несколько лет назад в какой-то желтой газете мне попалась статья. В ней довольно бойко описывались события, произошедшие после его внезапного самоубийства в одной из римских тюрем. Юная дочь синьора Данци железной рукой собрала воедино начавшую было расползаться империю отца. «Крестного отца», потому что дон Витторио являлся едва ли не центральной фигурой в теневой экономике Италии. Наследница сумела даже кое в чем превзойти папочку, подмяв под свой контроль несколько более мелких группировок и физически устранив большинство конкурентов. И вот эта милая дочурка сидит напротив меня и рассуждает о каких-то наших с ней общих интересах. Да, господа, жизнь — предельно забавная штука. Я сидел с совершенно невозмутимым лицом, ничем не выдавая внезапного озарения. Она продолжила:

— Не говорит… Простите, месье Дюпре, я вам не верю. Но это неважно. Мы друг друга понимаем, это главное. — Она аккуратно затушила сигарету. — В начале этого года я провела одну очень крупную финансовую операцию. Были вложены большие деньги. Все прошло успешно. Для проведения этой сделки я воспользовалась услугами моего старого и доброго знакомого. Естественно, что все детали были известны не только мне, но и ему. Мы вполне друг другу доверяли, но… Вмешалась третья сила. Моим поверенным внезапно заинтересовались американцы. — Она немного помолчала, а затем произнесла жестко и коротко, как приговор: — Американцы из ЦРУ. Я не знаю, что им нужно от него. Но я точно знаю, что если хотя бы малая часть той информации, которой он располагает, станет достоянием гласности… В Италии произойдет чересчур много изменений. Нежелательных изменений. Вы понимаете?

Я кивнул. Призрачно все. В этом мире бушующем. На возможные изменения в Италии мне было глубоко наплевать. Но я догадался, как зовут ее «старого и доброго знакомого». Возможно, мы и найдем в этой куче дерьма что-нибудь родное нам обоим. Очень возможно.

— Простите, мадемуазель Бономи, но я не совсем понимаю, какое я имею отношение к вашим трудностям. — Вальяжно развалившись в кресле, я изо всех сил демонстрировал, как мне все это неинтересно.

— Самое прямое, синьор Дюпре. — Жестко сказала она, мило при этом улыбнувшись. Очаровательная женщина. — Это не мои трудности. Это — наши трудности. У меня много друзей. И один из них сообщил мне, что финансовая группа, контролируемая вашим отцом, также вела дела с моим поверенным. Вы хотите, чтобы я назвала его имя? Или и вы, и я понимаем, о ком идет речь?

— Нет, — покачал я головой, — не понимаем. Назовите его имя, будьте добры. У вас такой красивый голос.

— О'кей, — согласилась она. — Давид Липке. Я права?

— Возможно, вы в чем-то и правы. А возможно и нет. — Я пошел в атаку, все мне надоело. — Не я к вам пришел — вы ко мне. Я турист. Я наслаждаюсь вашим городом. До тех пор, пока вы не расскажете мне что-нибудь стоящее, я буду оставаться туристом. Если вас этот вариант не устраивает, потрудитесь проводить меня до выхода и забудьте о нашей встрече. А если вам все же есть, что мне рассказать, то начинайте, синьорина Бономи. Мы беседуем уже полчаса, но кроме того, что вы красивая женщина и волнуетесь за своего друга, я пока ничего не понял.

— А если я выберу третий вариант? — серьезно спросила она.

— Тогда я обойдусь без провожатого.

— Вы уверены? — Ее улыбка стала какой-то… неприятной.

— А вы уверены, что ваш знакомый рассказал вам о всех моих странностях? — довольно мерзко усмехнулся я ей в ответ.

Она секунду пристально меня рассматривала, потом опустила голову и пробарабанила ногтями быструю дробь по ручке кресла.

— Теперь уже нет… — произнесла тихо и куда-то в сторону. Затем продолжила: — Ваш отец вел дела с Давидом. Давид попадает под контроль американцев. А в Милане появляетесь вы. Вы должны его… нейтрализовать? Хорошо, не отвечайте. Я буду говорить о себе. При всем моем хорошем отношении к Давиду… Он слишком много знает, чтобы остаться в живых, в руках ЦРУ. Это невозможно. Он должен умереть. Раз вы не хотите этого произнести, скажу я. Да, черт вас подери, мне это необходимо! Но я этого сделать не могу.