Петр Разуваев - Синдром гладиатора

— Да, месье Будик. Вам оставляли послание. Одну секундочку. — И молодой итальянец, выйдя в соседнее помещение, вернулся с небольшим свертком в руках.

Поблагодарив, я взял депозит и, отойдя за ближайшую колонну, вскрыл его со всеми предосторожностями. Как я и предполагал, бомбы там не оказалось. Зато в аккуратной коробочке лежали ключи и документы на принадлежащую мне машину «Мерседес-300». Я вышел на улицу и осмотрелся. Да, видимо трудностей с парковкой люди синьорины Ботоми не испытывали. Темно-вишневый «Мерседес» стоял прямо напротив отеля. Любимый цвет. Любимый размер. Чудненько!

Забравшись в презентованное мне «чудо», я первым делом внимательно изучил содержимое «бардачка». Кроме миниатюрного двухзарядного «RG-16» там нашлась кобура, приспособленная для ношения пистолета на голени, армейский нож «Сервайер» в ножнах, набор стрелок для игры в «Дартс» и клюшка для гольфа. На заднем сиденье лежала сумка, в которой я обнаружил черный спортивный костюм и мягкие кроссовки. Опять-таки черные. Лично от себя синьорина Бономи презентовала мне сотовый телефон. Вся заказанная мною экипировка наверняка была должным образом радиофицирована любопытной синьориной, но пока мне это не мешало. Кроме того, в ближайшее время я рассчитывал всерьез побороться с этой бедой. Необходимый для этого технический арсенал ждал своего часа в подвале дома синьора Марсано. Ныне, увы, покойного. Туда-то я и намеревался отправиться. Дашу будут активно развлекать еще часа два-три, насколько я успел понять широкую итальянскую натуру. Этого времени должно было с избытком хватить на все мероприятие.

Маленький блестящий ключик в замке зажигания я поворачивал с необыкновенным душевным трепетом. Прекрасно зная, сколь мало нужно, чтобы превратить новенькую машину в пылающий шар, я всегда очень опасался этого момента. И дверь держал при этом открытой, хотя и подозревал, что это вряд ли поможет. Однако и на этот раз бог миловал. Мотор завелся с тихим, довольным урчанием.

Дом синьора Марсано находился за городом, километрах в десяти по шоссе, ведущему в Бергамо. Чтобы добраться туда, мне потребовалось полчаса, включая короткую остановку на какой-то стройплощадке. Там я поменял свой пижонский костюм для приемов на более практичную и малозаметную одежку «ниндзя».

Когда я подъехал к дому, вокруг уже окончательно стемнело. Причем стемнело так, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Хорошо еще, что в машине нашелся небольшой, но мощный фонарик. Приладив на ноге кобуру с крошкой-«Дерринджером» и вооружившись клюшкой для гольфа, я отправился навстречу подвигам.

Из-за моей осторожности и предусмотрительности, идти до места возможного «подвига» пришлось минут десять. Примерно раз в минуту я чертыхался и клялся, что в следующий раз оставлю машину прямо под домом, невзирая на возможные последствия. Фонариком пользоваться пока не хотелось, а дорога была мало того что итальянской, так еще и проселочной. От ран и шишек меня уберегло чистое везение. Зато добравшись наконец до места, я обнаружил, что глаза почти привыкли к темноте, и я различаю массу полезных деталей. Например, что лента, которой полиция опечатала дом покойного, сорвана. Возможно, это проделки местных малолетних итальянцев. А возможно, и нет. Но в любом случае лезть сломя голову в дом явно не стоило. Плохие парни обычно любят прятаться в темноте.

У каждого дома есть как минимум два входа. Парадный и не парадный. И коли с первым получались неясности, я решил обратиться к старому, проверенному способу и нанести визит с черного крыльца. В конце концов, шел-то я без приглашения.

Дверь нашлась легко. И на ней ленты не было вовсе, более того — она оказалась открытой. Петли на ощупь показались масляными и я решил рискнуть. Перехватив клюшку как боевой шест и зажав ее подмышкой, я осторожно толкнул дверь, и… Поскольку никакого «и…» за этим не последовало, скользнул внутрь.

В доме было темно, тихо. Спокойно. Замерев посреди комнаты, я стоял, пытаясь как можно глубже уйти в себя, отрешиться от забот тела. В нем сомневаться не приходилось, наработанных рефлексов с избытком хватало на любую критическую ситуацию. То, что я делал, более всего походило на медитацию. Есида Коцукэ, который много лет учил меня этому Искусству, называл это «умением знать». Именно знать, а не видеть. Первоначально я учился достигать этого состояния во время наших зимних поездок в буддийский монастырь секты Сато, через медитацию входя в «самадхи». Сейчас все получалось проще и быстрее. И совершенно безотносительно религиозных таинств. Коцукэ-сан всегда считал это умение не более чем боевым навыком, позволяющим видеть шире, чем твой противник. А значит — сражаться удачнее и жить дольше. Что сейчас мне и требовалось.