Джонатан Келлерман - Наваждение

— Какое у него было настроение, когда он звонил?

— Не плакал, не рыдал. Скорее… отстраненное.

— В каком смысле?

— Где-то далеко, в космосе.

— Тони когда-нибудь баловался наркотиками?

— Когда был мальчишкой. Во всяком случае, так говорили мои дети. Я также думаю — вся семья думает, — что он голубой, так что тут тоже возникает много вопросов.

— Почему ваша семья так думает?

— Он так и не женился, да и вообще никогда не встречался с девушками. Во всяком случае, мы об этом не слышали. А иногда он становится, как бы это сказать, не то чтобы женоподобным… но внезапно делает что-то женское, вы понимаете? Какой-то жест… Мы об этом много говорили. Как-то так получалось, что вдруг Тони проделывал одну из этих вещей — откидывал волосы, хлопал ресницами. И сразу же — бам! — и он нормальный мужчина.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Пожалуй, в День благодарения, четыре года назад. Мой брат собрал всю семью, и Тони приехал вместе с Эллой. У него был такой вид, будто он вообще не стирает свою одежду. Он сильно потолстел. Возможно, он поел раньше, но за столом у Лена ел очень мало. Поднялся еще до десерта, пошел в туалет и, вернувшись оттуда, заявил, что вызвал такси и будет ждать его на улице. Элла так смутилась, а мы все сделали вид, что ничего не произошло, и продолжали ужинать как ни в чем не бывало.

— Почему он так рано ушел?

— В этом-то все и дело. Ведь не было никакого конфликта. Раз — он встает и заявляет, что уходит. Как будто его что-то взбесило, но, чтоб меня украли, ничего такого не случилось.

— У Тони вздорный характер? — спросил Майло.

Хошвелдер почесал висок.

— Да вроде нет. Не могу такого сказать. Как раз наоборот, он всегда был очень тихим. Никто его не понимал.

— То, что он женоподобный, и все остальное?

— Это и то, что он вообще странный — встать из-за стола до десерта, без всякого предупреждения, и уйти. Он всегда был сам по себе. Его отец тоже был таким, но Тони-старший по крайней мере посещал семейные сборища и пытался общаться. Хотя, если честно, большую часть времени он сидел на веранде и курил. Он очень много курил, отсюда и инфаркт. Он работал на молочную компанию, они снабжали студии, и Тони подыскал сыну работу на одной из них. «Парамаунт», кажется. В принципе то была работа уборщика, кое-что требовалось передвигать, но ему хорошо платили, там профсоюзы мощные. С финансовой точки зрения Тони-младший был бы вполне благополучен, если бы, как он утверждает, не повредил спину и с той поры вообще бросил всякую работу.

— Как он утверждает?

— Я уверен, что спина у него не болит. Мы все уверены.

— Давайте поговорим о его пристрастии к наркотикам.

— Я знаю только то, что говорили дети.

— Ваши дети?

— Мои и моего брата Лена. Не то чтобы мы постоянно только о Тони и говорили, просто это как-то всплыло. Мы говорили обо всем, что касается семьи.

— Что, по словам кузенов, употреблял Тони?

— Конкретно ничего не говорилось. Больше упоминалось, что, мол, Тони постоянно обдолбанный, потому его и выперли из школы. Это стало тяжелым ударом для Эллы, я уверен. Она очень пеклась об образовании.

— Она никогда не говорила, что разочарована сыном?

— Элла была не из тех, кто делится своими чувствами. Но все чувствовали, что Тони стал ее большим разочарованием. Еще я думаю, что он играет. Более того, я знаю это наверняка. Мой сын Арнольд видел его в одном из индейских казино около Палм-Спрингс. Арнольд с семьей были там в отпуске, и они с Ритой — это его жена — пошли поиграть на автоматах. Просто баловались, они не игроки. Когда они пошли, чтобы забрать детей из дневных яслей, которые имелись при казино, Арнольд заметил Тони за столом, где играли в «очко». Арнольд было собрался подойти и поздороваться, хотя они с Тони никогда не были близки, он только хотел проявить вежливость. Но в этот момент Тони проиграл большую сумму денег и, чертыхаясь, выскочил из-за стола. Арнольд решил, что время для проявления дружелюбия неподходящее.

— У вас еще есть примеры игры Тони?

— Нет, но Арнольд сказал, что по тому, как Тони сидел, ссутулившись, пряча карты, можно было решить, что он завсегдатай.

— Наркотики и игра, — подытожил Майло. — Что-нибудь еще?

— И голубой, — напомнил ему Хошвелдер. — Но я не обвиняю, просто сообщаю информацию. Не хочу, чтобы вы думали, что я имею что-то против Тони, ничего подобного. Более того, мне его жалко. Если честно, жить с Тони-старшим было нелегко. Вот у кого был скверный характер. Горячая итальянская кровь. Но после того, что случилось с Эллой… я решил, что должен поговорить с вами.