Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

Отвожу ее в комнату, сажаю на край кровати и расчесываю влажные волосы гребнем. Расспрашиваю ее про детство в Кенте. Это она любит. Воспоминания ее успокаивают. Она рассказывает про яблони в дальнем конце сада, я тем временем наполняю водой кувшин, поливаю цветы и навожу порядок. Пытаюсь понять, все ли на своих местах. Снова захожу в ванную, заглядываю под раковину и за ванну. Вроде бы все, как и было. В спальне на фотографиях пыль, следов пальцев нет. Вытираю их тряпочкой. Сначала фото отца, сделанное на пляже в Девоне. Мне кажется, что я помню те каникулы, вкус соли и мороженого на губах, папину улыбку, его колючую бороду, однако я себя обманываю. Это ложное воспоминание, навеянное фотографией. Рядом стоит свадебный портрет Пегги и Роба, потом мы с Пегги в детстве в одинаковых платьях. В углу маленький снимок Зака. Это я его туда воткнула. Он выпадает из рамки, когда я стираю пыль, и я его рассматриваю. Загорелый смеющийся мужчина, волосы развеваются на ветру. Мы только что бегали наперегонки по берегу. Он мне поддался. После того, как был сделан снимок, мы пускали по воде блинчики и бросали собаке палку. Закатали джинсы до колен и бродили по воде. Он снял футболку и вытер мои ноги.

– Зак всегда был счастлив у моря, – говорю я.

Мама напевает про себя, теребя покрывало.

Когда Зак переехал ко мне, он поразился, сколько у мамы всяких безделушек: ярко раскрашенные деревянные петушки из Португалии, куколки в греческих национальных костюмах, кувшинчики и колокольчики, многочисленные хлорофитумы. Все это мы упаковали в коробки, но места в ее комнате в «Буках» было маловато, поэтому мы привезли ей только самое любимое – растения и коллекцию колпортовских фарфоровых домиков. Зак их терпеть не мог, а мы с Пегги их в детстве обожали. С тех пор как родители поженились, папа дарил маме по домику на каждый день рождения.

Домики стоят на полке в ряд. Я их считаю. Потом пересчитываю. Их пять, хотя должно быть шесть. Один пропал. Какой именно? Желтый особнячок, домик в форме зонтика, красная вилла с двумя флигелями, обсаженная розами, – все на месте. Нет любимого Пегги бело-голубого домика в швейцарском стиле. Заглядываю под кровать на случай, если он упал, потом осматриваю полку возле телевизора, если вдруг его переставили.

– Ты сто лет ко мне не приходила, – внезапно выдает мама. – Никогда меня не навещаешь!

Она смотрит на меня, закусив губу. Сажусь рядом, беру маму за руку. Напоминаю, что была у нее в пятницу. На выходных прийти не смогла, потому что уезжала из города. Немного рассказываю ей про последние пару дней: как была на море, как познакомилась с известным членом парламента по имени Алан Мерфи. Описываю его дом на вершине утеса, подставку для зонтиков, сделанную из бедной лисы. Я пытаюсь вспомнить как можно больше подробностей. Раньше ей нравились подобные истории.

– Другая девочка мне нравится больше, – говорит она, пока я перевожу дух. – Она красивая!

– Конечно.

– Лучше бы тебе оставить меня в покое.

– Ладно. – Целую ее в макушку. – Я пошла.

– И скажи тому мужчине, чтобы он тоже не приходил!

– Какому мужчине? – спрашиваю я с содроганием сердца, но она уже сжала губы и отвернулась к окну.

На пост заступила другая медсестра, Фло. Она говорит, что за завтраком мама «чуть-чуть срыгнула», и мы обсуждаем возможные причины. Я осторожно расспрашиваю о пропавшем домике, узнаю, не мог ли он разбиться. Не хочу поднимать шум. Незадолго до Рождества пропало мамино обручальное кольцо. Пегги разозлилась и устроила скандал. Персонал обиделся и обвинил больницу, где у мамы брали кровь на анализ. Поэтому стараюсь быть осторожнее.

– Насколько я знаю – нет, – отвечает Фло. – Вы уверены, что их было шесть?

– Может, я напутала. Кстати, к ней кто-нибудь приходил кроме меня?

– Вряд ли, – говорит Фло. – Хотите – проверьте по журналу.

Перелистываю страницы и вижу, что других посетителей у нее не бывает совсем.

Домой еду другим путем, через Старый город – лабиринт улочек за клэпхемской главной улицей. Это смешанный район, напротив прелестных особняков протянулись муниципальные многоэтажки. В восьмидесятые во время бума на рынке недвижимости просторные газоны поделили на участки и продали под застройку. Кое-где стоят полупустые коттеджи на двух владельцев, построенные в пятидесятые. Останавливаюсь возле большого дома из красного кирпича, где мы с Заком вроде как были соседями. Я жила в студии на последнем этаже, он снимал цоколь у какого-то банковского служащего из Антверпена. Сами того не зная, мы проходили мимо друг друга по одной и той же улице. «Почему же я не встретил тебя тогда?!» – воскликнул Зак.