Полина Дашкова - Питомник

— Нет, — Света решительно тряхнула волосами, — лучше забудь об этом платье. Мы не можем так рисковать. Не имеем права.

— Ну, Светуль, — всхлипнула Ира, — там ведь никого не осталось. Кто узнает? Ты не думай, я не собираюсь в нем по Москве шляться, я ведь понимаю…

— Умница, — криво усмехнулась Света, — ну и зачем оно тебе, если ты все равно никуда не сможешь его надеть?

— А чтоб было! Должно быть у женщины платье от «Шанель», иначе это не настоящая женщина. — Ира шмыгнула носом, на глазах у нее выступили слезы. — Нет, ну правда, Светуль, мы с тобой заслужили, чтобы у нас было такое платье, одно на двоих. Можно надеть дома, на несколько минут, когда никого нет, просто повертеться перед зеркалом. Ну, ты посмотри на него! — она загасила сигарету, еще раз вытерла руки салфеткой, расстегнула сумку, осторожно вытянула небесно-голубое, невесомое, бархатно-шелковистое чудо, нежно погладила ткань, приложила к щеке.

— Убери сию минуту! — нахмурилась Света.

— Нет, ну ты посмотри, потрогай.

— У меня руки грязные. Убери!

Ира послушно спрятала платье и принялась гипнотизировать сестру жалобным, умоляющим взглядом. Глаза у обеих были точно такого, небесно-голубого цвета, как шелковистый бархат платья.

— Ладно, не хнычь, — тяжело вздохнула Света после долгой паузы, — пусть пока лежит, конечно, жалко такую красоту выбрасывать. Но смотри не вздумай там, у нас, надевать. Мигом стукнут маме Зое, тогда, сама знаешь, что будет.

— Да что я, совсем идиотка? — Ира радостно хихикнула.

Толстячок на лавочке продолжал глядеть в газету, но уже не читал, а прислушивался к разговору. Он был рад отвлечься. Очередное скандальное разоблачение крупного государственного чиновника, три столбца грубого бойкого текста, холодная истерика, оплаченная другим чиновником, конкурентом разоблачаемого, вызывала тошную тоску, вредную для здоровья. Летний День тускнел, пруд казался грязным, утки жирными и общипанными, аллея заплеванной, листья пыльными, солнце жгучим и злым, радостный воробьиный щебет начинал резать уши а прелестные близняшки за столиком у ларька представлялись преступницами, воровками, Бог знает кем.

Сколько раз Илья Никитич Бородин зарекался читать газеты, но машинально покупал в ларьке по дороге на службу очередную порцию прессы, с отвращением поедал глазами строки, оправдываясь и извиняясь перед собой, дескать, необходимо быть в курсе текущих политических событии.

— Я так спрячу, что ни одна крыса не найдет, — Ира высморкалась в салфетку, — а когда все кончится, ты сама мне спасибо скажешь, мало ли куда нам придется пойти, будет хотя бы одна на двоих приличная шмотка.

— Ага, вот застукают нас, такое начнется, — нервно усмехнулась Света, — из нас все вытянут, все, до словечка. А если дойдет до…

— Молчи, зануда! — Ира вскинула руку и прижала пальцы к Светиным губам. — Ничего ни до кого не дойдет. У тебя с нервами плохо, сестренка. Ты думай о том, что нам осталось потерпеть совсем немного. И потом начнется настоящая жизнь.

— Я не могу, — Света оттолкнула Ирину руку и помотала головой, — я боюсь, Ирка, я все время боюсь, и ты тоже…

— Ну да, да, и что? Вешаться теперь? Слушай, а может, смотаемся туда прямо сейчас?

Света молча покачала головой и покрутила пальцем у виска.

Илья Никитич замер, пытаясь переварить услышанное, и не заметил, как рядом с ним присела на краешек скамейки стройная элегантная дама. Он обратил на нее внимание только тогда, когда она тихо произнесла:

— Добрый день, Илья Никитич. Извините, я немного опоздала, заставила вас ждать в такую жару, причем на самом солнцепеке. Мне почему-то казалось, что в это время солнце будет с другой стороны.

— Здравствуйте, Евгения Михайловна! — он улыбнулся, поспешно встал, взял ее руку, хотел поцеловать, но, как всегда, не решился, ограничился сухим рукопожатием, — жара — это ничего. Это даже приятно. В Москве так редко бывает настоящее лето, в прошлом году я не помню ни одного ясного солнечного дня, сплошные дожди.

— Люся приходит в себя, я даже сократила дозы транквилизаторов. У меня масса информации, — сказала Руденко. — Со стороны это может показаться полнейшим бредом, но, кажется, я знаю, как зовут убийцу.

— Да что вы говорите! — Бородин улыбнулся радостно, но как-то рассеянно, и доктор Руденко немного обиделась.

— Его зовут Руслан. Люся называет его Русланчиком. Есть большая вероятность, что он член какой-то сатанинской секты. Там, знаете, дикая смесь — вампиры, ведьмы, божества религии вуду.