Полина Дашкова - Питомник

В путеводителях по сегодняшней криминальной России Пныря был постоянным персонажем, ему посвящались целые главы, он иногда читал и ухмылялся. Старому хитрому вору нравилось быть загадочным героем уголовного фольклора и бульварной беллетристики. Он рассуждал так: если о тебе говорят, стало быть, ты что-то значишь в этой жизни. Если о тебе говорят с чувством — не важно, каким, злым или добрым, стало быть, ты значишь очень много. Самые несчастные люди те, которые никому не интересны, про которых сплетен не распускают, совсем никаких.

Пауза затянулась. Охрана ждала распоряжений. У ресторанной обслуги растерянность постепенно сменялась любопытством. На потухшего, дрожащего Пнырю было жалко смотреть, и никто не понимал, почему, собственно, старик так запаниковал? Ну да, его племянник шляется по магазинам, и где-то там, в одной из дорогих торговых галерей, что-то взорвалось. Но, во-первых, к племяннику приставлена толковая охрана, и, если что, ребята его собой прикроют, они головой отвечают за драгоценную жизнь воронежского гостя. Во-вторых, совсем не обязательно, что Генаша оказался в эпицентре взрыва. Он может быть в другой галерее, может, вообще давно вышел на улицу и сейчас явится сюда.

Первым опомнился пианист. Он встал, подошел к старику, обнял его за плечи. Они были одного возраста, одного роста, но пианист выглядел крупнее, крепче.

— Вова, ну что ты? — спросил он Пнырю и заглянул ему в глаза. — Не факт, что он там. Не факт, понимаешь?

— Я чувствую, — прохрипел Пныря, — я слишком привязался к нему, слишком люблю его, гаденыша, своих-то нет.

— Да что ж ты его хоронишь раньше времени? — покачал головой пианист. — Отправь ребят, пусть все узнают. Сотовый при нем?

— Сотовый есть, и ребят я отправлю. Но только все и так ясно, я чувствую, Михалыч. Это не просто взрыв. Это по мою душу…

— Кто? — шепотом спросил пианист.

— Желающие найдутся.

— Кто слышал, что ты собираешься в галерею? — уточнил пианист. — Вспомни, кто слышал, но не знает, что тебя там нет?

— Молодец, Михалыч! — Пныря вдруг распрямился, глаза его сухо страшно блеснули из глубоких глазниц, он схватил со стола радиотелефон и, уже набирая номер, рявкнул охранникам:

— Ну, что застыли? Сева, дуй туда, к оцеплению, Коля, проверь машину и здесь все еще раз хорошенько проверь. Петра вызови срочно.

— Так это… — растерянно моргнул охранник — Петр Петрович в отпуске, в Испании. Только вчера улетел.

— Пусть назад летит! — рявкнул Пныря так, что задрожала посуда. — Чтобы к вечеру явился!

Телефон племянника был отключен. Зато Петр Петрович, начальник Пныриной службы безопасности, ответил тут же. Охранник передал трубку Пныре. Судя по звуковому сопровождению, Петр Петрович находился в этот момент на пляже.

— Хорошо, вылетаю ближайшим рейсом, — ответил он без всяких вопросов и возражений.

Пныря отбросил телефон и посмотрел на часы. Именно сейчас, сию минуту, его племянник Геннадий Николаевич Ларчиков должен был явиться в ресторан обедать. Пныря залпом выпил холодный апельсиновый сок. Больше всего ему сейчас хотелось заткнуть свою проклятую интуицию, как затыкают уши, но десятилетия бурной воровской жизни с отсидками, голодовками по сорок дней, перестрелками, предательствами, горой трупов союзников и противников даром не проходят. Чутье старого вора обострилось до невозможности. Он, как троянская царевна Кассандра, умел предчувствовать опасность и беду.

Пророчествам мифологической красавицы никто не верил, а безошибочному чутью вора Пныри доверяли многие. И правильно делали.

Через несколько минут у входа в ресторан завизжали тормоза. В зал ввалились двое накачанных молодых людей. Их лица и белые рубашки потемнели от крови и копоти. Они были легко ранены осколками разбитого окна, но отказались от помощи, с трудом прорвались через милицейское оцепление.

В момент взрыва надежные охранники, которым была доверена драгоценная жизнь Генаши пили пиво в баре торговой галереи. Гена Ларчиков сам отпустил их отдохнуть, он был скромным и добрым. Его смущало внимание, которым окружил его в Москве дядя, и он старался облегчить жизнь охранникам.

— Отдохните, ребята, — сказал он им за десять минут до взрыва, непосредственно в антикварном отделе, — здесь пусто, да и кому я нужен?

Воронежскому скромному инженеру хотелось побаловать свою молодую красавицу жену, привезти ей из Москвы что-то настоящее, старинное. Дядя Вова отвалил ему кучу денег на подарки. Он хотел спокойно, без спешки, выбрать украшение для любимой, это дело сложное, можно сказать, интимное, а ребята топтались за спиной и мешали сосредоточиться.