Полина Дашкова - Питомник

— Там бар на третьем этаже, идите, глотните холодного пивка, — предложил он охранникам.

Потом, сразу после взрыва, они выбрались из-под осколков и поспешили к Генаше. Вокруг была паника, крики, дым. Они упрямо делали племяннику искусственное дыхание, как если бы пытались спасти собственную жизнь. Но было поздно.

Пныря, увидев охранников без Генаши, не сказал ни слова. Уронил лысую голову на руки и тихо завыл, как побитый пес.

Сестрички давились от смеха, корчились, словно у обеих прихватило животы. Брызнули слезы, потекла тушь, и пришлось снять темные очки. Они пытались успокоиться, но стоило им взглянуть друг на друга, и накатывала новая, мощная волна хохота. Они шли по Большой Бронной и поддерживали друг друга, чтобы не упасть.

На Патриарших они отдышались. В начале бульвара был ларек, в котором продавались сардельки-гриль с жареной картошкой. Рядом стоял единственный столик. На солнечной стороне народу оказалось мало, а у ларька вообще никого, только одинокий пожилой толстячок читал газету на ближайшей лавочке.

Они заказали сардельки, купили две банки воды, одновременно упали на раскаленные пластиковые стулья, одинаково поморщились и охнули, вскрыли металлические банки с теплой колой, поднесли к губам. Света бросила на стол пачку сигарет.

— Ирка, доставай свой «ронсон». У моей «зиппо» горючее кончилось.

— Так быстро? Чего же ты не заправишь? — Ирина принялась рыться в сумке в поисках зажигалки.

— Наверняка уже потеряла, — усмехнулась Света, наблюдая, как сестра вытаскивает косметичку, щетку, газовый баллончик, пустой флакон из-под туалетной воды «Чарли», скомканный пакет от чипсов, несколько мятых пустых полиэтиленовых мешков, роман-ужастик в мягкой кроваво-черной обложке, нераспечатанную прозрачную упаковку с колготками, — ну что, барахольщица, потеряла? Классная была зажигалочка, покупай тебе после этого хорошие вещи. Ладно, вон тетенька нам ручкой машет, наши сардельки готовы. Я пойду, заберу, заодно попрошу зажигалку, а ты пока, уж будь добра, убери все со стола.

— Сардельки дрянные, из мяса дохлых собак, — проворчала Ира, — надо было пойти в «Макдоналдс».

— Ну, привет! Сама же сказала, что ненавидишь американскую жрачку.

— Там пирожки вполне приличные, и картошечка… — Ира принялась сгребать свое хозяйство назад, в сумку. — А вообще здесь лучше. Тихо, народу никого.

— Ну, куда ты суешь назад всякий мусор? Дай, я выброшу. — Света поднялась, прихватила пакет от чипсов, пустые мешки, флакон.

— Эй, подожди, там еще осталось на донышке!

— Нет там ничего. Барахольщица несчастная… — Света взглянула на сестру сверху вниз со снисходительной нежной улыбкой, но вдруг застыла и нахмурилась. Из сумки показался уголок небесно-голубого шелковистого бархата и тут же скользнул назад, как живой. — Совсем офигела? — произнесла она одними губами.

— Свет, ну ведь жалко, — Ирина подмигнула и виновато пожала плечиком, — оно такое красивое, так идет мне, и тебе тоже. Нам ведь такое в жизни не купить, полторы тысячи баксов… все равно бы пропало… Свет, ну ты чего? Нам ведь вообще выйти не в чем.

— Куда выйти? Думай, что говоришь! Заверни в мешок и выкини в урну.

— Ни за что! — помотала головой Ирина.

— Девочки, вы сардельки свои заберете, или как? — закричала продавщица.

— Да, сейчас! — рявкнула Света, еще раз грозно взглянула на сестру и направилась к ларьку.

Когда она вернулась, со стола все было убрано. Ира сидела, обняв свою белую вместительную сумку, и смотрела на сестру преданными сверкающими глазами.

Обе молча принялись пилить вилками толстую розовую шкурку сарделек. Но ничего не получалось, девочки отложили вилки и стали есть прямо так, руками, не только сардельки, но и жареную картошку. Они успели здорово проголодаться, ели с жадностью, набивали полные рты, размазывали кетчуп по губам. У Иры упал хлеб, и она, подняв кусок с асфальта, тут же запихнула его в рот.

Аккуратный толстячок поглядывал на них с любопытством. Он сразу обратил внимание на двух красоток-близняшек и был немало удивлен, заметив, что едят они, как голодные бомжата грязно, некрасиво. Жрут, а не кушают, при этом движения их совершенно синхронны, словно они — зеркальные отражения друг друга.

Мигом покончив с сардельками и картошкой, обе блаженно откинулись на спинки стульев и закурили.

— Светуль, я все-таки не буду его выбрасывать, ладно? — плачущим голосом произнесла Ира. — У меня просто рука не поднимется.