Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

— Я понимаю и признателен вам. Хотел бы сполна воспользоваться ими. Но вся тяжесть и моего положения в том, что мне не известно, наш ли воспитанник перешел границу. А главное, где он сейчас и куда направляет свои помыслы. Поймите человека, убегающего от всех. Навряд ли мысль его спокойна, и наверняка многие его ходы могут быть не только неожиданными для преследователей, но и трагическими для него самого.

— И это именно то, что может помешать ему, — ответил Чан.

Он понял — настоятель ему ничего но скажет. Что-то подсказывало, что люди с таким огромным жизненным опытом наверняка могли предвидеть сложившиеся обстоятельства и иметь свой уготованный ход.

— Не знаю, что, но лучше для воспитанника если он сумеет снова уйти за границу. Здесь покоя ему не дадут. Агент русский, и этим все сказано. Окружение при Председателе использует любую возможность для нагнетания очередной шумихи и скандала. Они не остановятся. Даже на убийстве…

Полковник осторожно смотрел на Дэ. Но тот не проявлял признаков возбуждения. Полностью был поглощен своими мыслями и хмуро глядел перед собой. Через минуту заговорил, жестко выдавливая отдельные фразы.

— Все же как русские разнятся с вами! Они сумели рассмотреть, что перед ними не агент. Не торопились. Присматривались. Не давали волю власти, строптивому воображению. А ведь для них он враг. Шпион. И все же русские остались русскими. А вы? На одной карте разыгрывать несколько комбинации?!

— Уважаемый Дэ, это и оказалось подозрительным для всех, кто контролировал деятельность агента. Янки подсунули несколько улик против него. И что же? Ничего. А ведь работа разведчика требует абсолютной надежности. Вы понимаете, что это такое?

— Прекрасно понимаю. Это лишний раз доказывает более осмысленный подход русских к людям. Но не настораживало вас то, что янки слишком упорно подкладывали улики под Руса? Не имелось ли это у них в первоочередных планах? Ведь что особенно: подобное они применяли еще тогда, когда у них не было причин сомневаться в нем.

Чан по-новому посмотрел на настоятеля.

— Конкретными данными на этот счет я не располагаю.

— Вы не удивляйтесь моей информированности: это жалобы самих янки.

Офицер отвел взгляд в сторону, но промелькнувшие сомнения на его лице не остались незамеченными монахом.

— Янки тоже следует опасаться.

Дэ заиграл тросточкой, крутя ее в пальцах, как жонглер.

— Янки не суть: пришлые. А вот ваше подозрение насчет воспитанника необоснованно.

— Лично я, почтенный настоятель…

— Нет, нет, — остановил офицера монах. — Говоря о вас, я имею в виду представителей госаппарата, которые почему-то слишком внимательно следят за столь мелкими для них событиями.

— Они могут быть не мелкими, если действия подпадут под контроль некоторых заинтересованных лиц.

— И все же, — тяжело заговорил Дэ, — не до конца понятно злобное преследование молодого человека. И то, какие выводы вы могли делать за время пребывания его в России. Сам по себе он еще не готов к каким-либо контактам. Не то развитие, обучение. Он просто не знает, что к русским можно обратиться с просьбой о помощи. Ни вы, ни янки, уверен, не подсказывали ему эту мысль на случай возможных трений. Что он? Он бежит домой. Бежит, как мальчишка, с непосильных заработков.

— Ну это как сказать, — усмехнулся Чан с нескрываемой иронией. — Не так уж и мальчишка, не так уж и недоразвит. За последние недели — я не буду упоминать прошедшие три года — он здорово водил по малому кругу не слабые в деле шпионажа умы.

— Это не его качества. Скорее, к нему отнеслись несерьезно, А потом: вы мешали американцам, вам мешали русские. Это и позволило остаться воспитаннику на плаву. Не будете же вы утверждать, что само ведение боя выше по интеллектуальному совершенству, чем все, что предшествует этому. Сама игра сложнее стократ. Да и я думаю, что без наставлений Вана не обошлось.

— Трудно в это поверить. Ван слишком безрассуден, чтобы загадывать на столько лет вперед.

— Вы думаете? Примите во внимание, что Вану восемьдесят пять. Да и не имей он этих качеств предвидения, которые присущи ему в большей степени, чем кому-либо, прах его давно бы уже покоился где-нибудь в непроглядном месте на дне глубокого ущелья. Там обычно могилы великих мастеров. Свое звание Большого Чемпиона Ван получил не за победы, а за то, что сумел выжить, за то, что длительное время возглавлял списки первых. До него это никому не удавалось. Где пахнет побоищем, он чует не только по угрозам. Это его дар.