Вольфганг Хольбайн - Немезида - От полуночи до часа кошмаров

Мария, которая села на другом конце стола, пропустив между нами и собой два лишних стула, сердито наморщила лоб, но ей не хватило времени накопить запас смелости, чтобы дать Эду отпор, хотя было видно, что ей бы этого очень хотелось. Как только Эд глянул в ее сторону, она опустила глаза и, казалось, готова была провалиться сквозь землю или слиться с окружающей средой, как хамелеон. Она, как и многие люди ее сорта, в совершенстве владела психологической мимикрией, которая служила ей защитой.

— А я предлагаю вот что. Нужно просто порождать, пока приедет кто-то, кто нам все объяснит, — сказал Стефан. — Рано или поздно этот Флеминг явится.

— Флеминг? — Я с удивлением посмотрел на Стефана. — Хотел бы я на это посмотреть.

Мой вопрос сбил Стефана так же, как меня — его слова, потому что он ошарашенно смотрел на меня пять или даже десять секунд, потом пожал плечами и продолжал в очевидно рассерженном тоне:

— Я надеюсь, что нам все как следует объяснят. А то меня все это уже начинает смешить.

— Смешить? — выдохнул Эд. — Я бы не стал называть смешными события, произошедшие после нашего приезда.

— Однако это именно так, — упорствовал Стефан. — Я уже сказал это однажды и продолжаю настаивать: все, что случилось здесь, это какая-то инсценировка, не особенно удачная. Как спектакль во второсортном театре, балаган какой-то.

— Я очень об этом сожалею, — раздался голос от входной двери. — Я никогда не позволил бы себе испугать вас или рассердить. Однако дела, к сожалению, пошли слегка… не по плану.

Мы все обернулись к двери. Краем глаза я увидел, как испуганно вздрогнула Юдифь, а Стефан пораженно наморщил лоб, не удивлюсь, если за этим он пытался скрыть настоящий ужас. Все остальные просто смотрели на вошедшего.

Все это произошло очень быстро, и я видел все лишь краем глаза, не так подробно, как мне хотелось бы, а мне очень хотелось повнимательнее вглядеться в лицо мужчины, который появился в дверях и приближался к нам медленными, странными, неуверенными шагами.

— Право, я не хотел вас напутать, — повторял пожилой человек. — Мне очень жаль. И добро пожаловать в Грайсфельден.

Он приближался к нам. Его плечи были опущены, и это показывало, что он уже порядочно стар. Он был одет в темно-серый костюм-тройку, явно сшитый на заказ, однако видавший лучшие времена, и передвигался слегка шаркающей походкой, которая придавала ему вид совершенно ветхого, жалкого старца, хотя он в действительности таким не являлся. У него было худое, изборожденное морщинами лицо, но очень живые глаза и руки, которые когда-то были очень сильными, как лапы животного, да и сейчас еще производили впечатление очень сильных, несмотря на то что были совсем исхудавшими, состоявшими только из костей и жил, обтянутых кожей, из-под которой выступали голубые вены. Слева под мышкой он зажимал старомодную картонную папку, которые раньше использовали в конторах, а из нагрудного кармана его жилетки торчал черный с золотом колпачок авторучки «Монблан». После того как он педантично закрыл дверь за собой, он сделал еще несколько шагов по помещению, прежде чем резко остановился и начал нервозно осматриваться. И хотя я знал, что это вовсе не так, все равно он выглядел удивленным, как будто мы были самым невероятным, что только он ожидал здесь увидеть. Он выглядел почти беспомощно.

— Добрый вечер, — наконец сказал он.

Ему никто не ответил. Старик выглядел слегка разочарованным — он что, ожидал, что мы, как школьники, хором ответим «Добрый вечер!»?

Новичок откашлялся, пару секунд переминаясь с ноги на ногу, а затем начал демонстративно извиняться:

— Я должен извиниться за опоздание, однако…

— Хорошо, хорошо, — прервал его Эд. — Кто вы?

От неожиданности пришелец заморгал. На его лице возникло растерянное выражение.

— Я… ах… да, конечно, извините, — замямлил он. — Как нехорошо с моей стороны. Пожалуйста, извините, но я…

Он остановился. В это мгновение он выглядел таким беспомощным, что я почти пожалел его. Эд неодобрительно поджал губы, однако воздержался, слава богу, от замечаний, а Элен многозначительно подняла левую бровь и ограничилась этим.

— Фон Тун, — сказал чужак. — Господин фон Тун, можно без «фон». Мы же уже не в девятнадцатом веке, правда?

Эд закатил глаза.

— Да, — сказал он, — ну и кто…?

— О, да, конечно, — фон Тун, нервно переминаясь с ноги на ногу, чуть не выронил свою папку. — Я… ну… являюсь, то есть являлся, ассистентом господина Флеминга. Сначала Флеминга-старшего, а затем и Флеминга-младшего. Я был, ну, так сказать… — он подыскивал нужные слова.