Дот Хатчисон - Розы мая

Я таращусь на него и не могу ничего с собой поделать. Будто окаменела. Мама встает, подходит и становится между нами.

– Если вы считаете возможным разговаривать с моей дочерью в таком духе, то больше вы с ней говорить не будете, – ледяным голосом произносит она. – С нами пообщается ваш напарник, а вы проваливайте к чертям.

Пока полицейский сбивчиво бормочет извинения, Корги наклоняется и стучит меня по колену.

– Учись у своей мамы, Синенькая, – шепчет он. – Вместе вы вполне можете привить миру хорошие манеры.

Я пожимаю ему руку, потому что не могу даже улыбнуться.

– Позвони капитану, – говорит напарнику Лу и, проводив его взглядом, поворачивается к нам: – Примите мои извинения. А с ним я поговорю.

– Напомните мне его имя. – Тон у мамы скорее командирский, чем просительный.

– Майкл Клэр. А я – Лу Хэмилтон. Прошу извинить; знаю, время у вас нелегкое, но в свете новой информации вынужден задать несколько вопросов. Обещаю, что буду только спрашивать. – Он кивает в сторону «Крогера» и обращается к внимательно наблюдающим за происходящим ветеранам. – Полагаю, джентльмены, под крышей вам будет удобнее. Клэр тоже задаст вам несколько вопросов, имеющих отношение к мистеру Бернсайду. Если вы не возражаете.

– Мы подождем его, – кивает Ганни. – Будьте осторожнее, мисс Прия.

В кафе Лу усаживает нас за столик и идет за напитками. Неподалеку, через два столика от нас, читает книгу Джошуа. Бариста за прилавком приветствует полицейского как хорошего знакомого.

Я не помню Майкла Клэра. Сказать по правде, не помню никого из людей в форме, которых встретила в тот вечер, когда убили Чави, или пару дней спустя. Первыми из посторонних, кто запомнился, была Тройка из Куантико. И вот теперь, пятью годами позже, Майкл Клэр вспоминает меня. Хотя я никогда и не думала всерьез, что за доставками цветов стоит Лэндон, в самом факте подтверждения этого есть что-то ужасное.

Если цветы приносил не он, то кто?

– Итак, Финни, ты копаешь уже целую неделю, так расскажи что-нибудь хорошее.

Беспомощный смех звучит не очень-то обнадеживающе.

– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, мы потеряли единственного подозреваемого.

– Теперь, когда мы знаем о нем больше, похоже ли, что он причастен к предыдущим убийствам? – спрашивает, вытянувшись в кресле на колесиках, Вик. Опершись локтем о пластиковый подлокотник, он вонзил два пальца другой руки в висок и, похоже, отражает приступ головной боли.

Ручка Рамирес выстукивает на столе милю в минуту, но это не помогает.

Вот почему Эддисон предпочитает расхаживать за спиной Вика.

– Лэндон Бернсайд жил в тени. Ни удостоверения личности государственного образца, ни автомобиля, ни кредитной карточки, ни банковского счета, ни недвижимости. Выполнял разовые работы за наличные, снимал за наличные квартиру у друга.

– Но?..

– Друг на самом деле оказался родственником, и имя нашего парня на самом деле Лэндон Купер. Отсидел два с половиной года из семи за изнасилование несовершеннолетней и другие преступления. После освобождения из тюрьмы ему полагалось зарегистрироваться, но вместо этого он уехал из штата и обосновался в Колорадо. Результаты по анализу ДНК пришли сегодня утром и подтвердили его личность.

– Есть шанс, что он побывал в Сан-Диего два года назад?

– Нет, тогда был еще за решеткой. Вышел четырнадцать месяцев назад. Сидел однажды, но под судом был еще дважды, и несколько дел просто не дошли до суда. Любит девочек-подростков больше, чем девочки любят его. Когда убили Эми Браудер, отбывал срок в мичиганской тюрьме.

– А если его убили, чтобы защитить Прию?

Рамирес и Вик одновременно поворачиваются и смотрят на Эддисона. Умолкает даже говоривший по телефону Финни.

Брэндон пожимает плечами.

– Спрашиваю серьезно. Что, если ублюдок убил Лэндона, потому что тот досаждал Прие?

Мерседес по-прежнему смотрит на него молча, и вид у нее нездоровый, но Вику такая мысль определенно приходила в голову.

– Излагай, – предлагает он.

– Цветы можно было бы считать издевкой, если б их получал кто-то другой. Другой член семьи, другая жертва. Но их получает Прия. Цветы имеют отношение к ней, а не к убийствам. Если считать их подарками…

– Он ухаживал за ней, а когда она уехала, убил Эми, потому что она была самым близким другом Прии, – говорит Рамирес.

– Что бы ни мотивировало его, это не секс. Из всех жертв изнасилована только половина, и даже в этих случаях важнее не секс, а наказание. Он видит в них что-то еще, и что бы это ни было, Прия, на его взгляд, лучше. Она нужна ему для чего-то, для чего другие не годились. Она значит для него так много, что он ищет ее не один, а целых два раза. И находит.