Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

Флин сокрушенно поник головой и схватился за руль — мимо прогромыхал очередной грузовик, ослепив его дальним светом фар. Справа в темноте обозначилось нечто вроде армейского лагеря: освещенные бараки за колючей проволокой, а у ворот — ряд танков в пустынном камуфляже, грозно развернувших дула в сторону дороги.

— Египетские власти очень сурово относятся к краже древностей, — продолжил Флин. — Ни статус, ни репутация не спасли Фадави от суда. Мне пришлось дать показания; Хассана приговорили к шести годам тюрьмы и запретили впредь вести раскопки — ему, человеку, который жил и дышал археологией! — Броди тряхнул головой, откинул волосы со лба и потер шею. — Все бы не так мерзко, если б Фадави не убедил себя, будто я это подстроил. Нарочно его сдал, чтобы прибрать к рукам экспедицию в Абидосе. Я навешал его в тюрьме, хотел все объяснить, но он начал бесноваться, кричать, и охрана меня выпроводила. С тех пор я его не видел и не слышал. Мне только недавно сказали, что его выпустили. По слухам, он в глубокой депрессии.

Флин снизил скорость — впереди замаячил полицейский кордон: несколько бочек из-под мазута с обеих сторон дороги и две одноэтажных будки, у которых археологу пришлось притормозить, дожидаясь, пока проверят машину впереди. Опустив стекло, Броди что-то сказал патрульному по-арабски и ткнул в посольское удостоверение на ветровом стекле. После короткой беседы джип пропустили, но полицейский записал номер машины в блокнот.

— Думаешь, Фадави нам поможет? — спросила Фрея, когда кордон остался позади. — После случившегося? Ты всерьез на это рассчитываешь?

— Честно?

— Честно.

— Нет. Я же ему жизнь сломал… С какой стати он пойдет мне навстречу?

— Тогда зачем мы туда едем?

— А затем. Хассан Фадави признался моему коллеге, что знает кое-что об оазисе, а если вспомнить о пятидесяти килограммах обогащенного урана, стоит, наверное, прислушаться даже к самым ненадежным источникам.

Броди значительно посмотрел на спутницу и снова переключил внимание на дорогу, обгоняя автомобиль, который раньше их проехал контрольно-пропускной пост. Фрея прибавила громкость на магнитоле. Из динамиков снова полился тягучий, хриплый голос Дилана, который очень кстати пел что-то о Египте и насилии. Часы на приборной доске показывали половину десятого — джип выехал из Каира час назад. За окном простирался пустынный ночной пейзаж, серебристо-черный и однообразный. Вдалеке, у самого горизонта, мерцал крошечный оранжевый огонек — точно светляк съежился у подножия неба. «Должно быть, какая-то нефтяная вышка или завод», — предположила Фрея.

— А первая ошибка?

— Что?

— Ты упомянул две катастрофические ошибки. Так какая была первая?

Флин выжал педаль до отказа, и стрелка спидометра качнулась за сто сорок километров в час.

— Пятнадцать минут — и мы там, — сказал он.

Молли Кирнан как громом поразило известие о том, что стена молчания вокруг «Пожара в пустыне», которую они строили двадцать три года, оказалась пробита, несмотря на то что Молли и ее коллеги выверяли каждый шаг, действовали со всеми предосторожностями, чтобы ничто не просочилось за рамки этой стены. И вот вам пожалуйста, Энглтон!

Как только оторопь прошла (причем довольно скоро), Кирнан принялась за дело с присущей ей собранностью и напором. «Мраморная Молли, — в шутку называл ее Чарли. — Тверда и красива, как статуя».

Она сделала несколько нужных звонков в Штаты — ее мобильный был лишь одним из многих каналов связи — и предупредила всех, кого знала, о происходящем, назвала имя Энглтона, попросила разобраться. Хотя все ее мысли и молитвы были обращены к Флину и Фрее, по дороге домой, в Маади, она сосредоточилась на Энглтоне. Кто он? Почему влез в их дела? Что ему нужно? Она поднесла к глазам визитку, которую дал ей Флин, вынула из сумочки карманную Библию, которую всегда носила с собой — подарок любимого мужа на тридцать первый день рождения, — и раскрыла ее на Псалме 64.

— «Сохрани жизнь мою от страха врага… — Свет уличных фонарей полосами лег на бумагу. — Укрой меня от замыслов коварных и от мятежа злодеев, которые изострили язык свой, как меч.» — Она повторила абзац, пролистала страницы до Книги Наума: — «Господь есть ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих». — Молли удовлетворенно кивнула, закрыла Библию и с улыбкой прижала к груди. — И это правильно, — прошептала она.