Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

— Мысль интересная, — ответил второй.

— Мы же не хотим от него неприятностей?

— Еще чего.

— Тогда закончим работу…

— Да, профи по-другому не поступают.

— …и уберем его.

— По мне, звучит неплохо.

Они «дали пять», натерли мелом кончики киев и согнулись над столом. Брат с рваным левым ухом пустил биток в гущу красных шаров, отправив их катиться в разные стороны. Его близнец одобрительно постучал по борту стола пальцами в перстнях — похвалил удар.

Фадави приставил ружье к притолоке и повел Фрею по коридору.

«Просто представь, что это стенка, — сказала себе девушка. — И тебя ждет особенно трудный рывок. Вот и все — один трудный рывок. Сосредоточься, покончи с этим и уберись к чертовой матери. А если он вздумает распустить руки…»

В конце коридора Фадави открыл дверь и впустил гостью в просторную, ярко освещенную гостиную-кабинет: Диван и кресла у одной стены, письменный стол и стеллажи — у другой. Фадави включил портативный кассетник на письменном столе, после чего увлек Фрею в дальний конец комнаты. Из магнитофона полился сладкозвучный женский голос, то стихая, то накатывая волнами.

— Файруз, — пояснил египтянин и повернул выключатель-реостат, приглушая свет. — Одна из величайших певиц арабского мира. Чудесные интонации, не находите?

Фрея пожала плечами, сунула руки в карманы джинсов, переминаясь с ноги на ногу.

— Могу я предложить что-нибудь выпить?

Она замялась, но, подумав, согласилась. Фадави открыл бар — антикварный, судя по виду, затейливо инкрустированный темным и светлым деревом — и наполнил два бокала ярко-зеленой жидкостью.

— «Пизанг-Амбон», — сказал он, передавая один бокал Фрее. — Из индонезийских зеленых бананов. Довольно вкусно, несмотря на неблагозвучность названия.

— А пива у вас не найдется?

Он чуть виновато покачал головой и сел на диван, провалившись в бежевые подушки. Его жилистый торс почти сливался с ними по цвету. В полумраке трудно было понять, где кончалась ткань и начиналась кожа.

— Здесь очень удобно, — произнес Фадави, поглаживая спинку дивана и с улыбочкой попивая ликер. — Впрочем, всему свое время.

Фрея сделала глоток и поморщилась — вкус у напитка оказался нездорово-приторный. Она вдруг почувствовала себя страшно неловко, как на всеобщем обозрении. «А ведь раздеваться даже не начинала. Может, стоило послушать Флина?»

— Ну и как вам это исполнить? — спросила Фрея, стараясь выглядеть менее зажато.

Фадави махнул рукой.

— Как будет угодно. Пока все не будет снято… — Он показал на ее одежду. — Технические подробности рад оставить вам.

— Танцевать я не буду! — отрезала она.

__ Ну разумеется.

— И ничего такого не… Разденусь, и все.

— Дорогая моя, я, конечно же, вуайерист, но не насильник! — с оскорбленным видом заявил Фадави. — Я хочу любоваться вашим телом, а не лапать его!

Фрея кивнула и еще раз отхлебнула мерзкий ликер, чтобы хоть как-то успокоиться.

— А потом вы расскажете мне об оазисе. Когда я закончу.

— Я — человек слова, — ответил египтянин. — И даже три года тюрьмы этого не изменили. Вы выполняете свою часть сделки, я — свою. Скоро вы все узнаете. Если я, в свою очередь, все увижу.

Он улыбнулся и поудобнее устроился между подушек. Его глаза неотрывно следили за девушкой. Фрея, избегая смотреть на Фадави, собралась с силами, затем скомандовала себе «алле», осушила остаток ликера и поставила пустой бокал на подлокотник.

— Ладно, приступим, — сказала Фрея.

Она развязала шнурки кед, аккуратно сняла сперва левый, затем правый; стянула носки и затолкала их в кеды, которые без особенной надобности выровняла, как по линеечке; сбросила кардиган, сложила его поверх кед, все это время старательно избегая взгляда египтянина и пытаясь думать о чем-то другом. Пришла очередь джинсов. Фрея спустила штанины, обнажив одну за другой стройные загорелые ноги. Несмотря на неловкость ситуации, двигалась она плавно, не без изящества, чему способствовали музыка и женский голос, лившийся из магнитофона.

Легкая часть была пройдена. На Фрее остались только блузка и трусики — последнее прикрытие. Она глубоко вздохнула и постаралась еще больше отстраниться от происходящего, мысленно унестись из комнаты, представить себя в какой-нибудь совершенно другой обстановке. Ни с того ни с сего вспомнилось, как они с друзьями катались на досках в заливе Бодега-Бэй, к северу от Сан-Франциско, и мимо проплыла большая белая акула, взрезая воду плавником, словно острием ножа. Фрея ухватилась за это воспоминание и, отвернувшись от Фадави, принялась расстегивать блузку. Они всей командой тогда сбились в кучу для самозащиты и гребли сто метров до берега, а акула так и кружила вокруг. Фрея совершенно забылась и почти медитативно продолжала раздеваться — стряхнула с плеч блузку, открывая ровную, смуглую от загара спину. Затем подцепила резинку белых трусиков и уже потянула вниз, скользя тканью по гладким округлостям ягодиц и бедер, когда вдруг позади нее прозвучало: «Хватит!» На секунду она растерялась, забыв, где настоящее, а где воспоминания.