Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

— Что?

— Она тебе нравится. — Теперь он вовсю ухмылялся, уже с очевидной издевкой. — Даже очень.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Она тебе симпатична, тебя к ней влечет, ты ее…

— Пойдем отсюда.

Флин грубо схватил Фрею за руку, подтолкнул в сторону джипа. Не успели они сделать несколько шагов, как Фадави их окликнул:

— Я расскажу то, что вы хотите знать. Об оазисе. О моей находке. Я все расскажу.

Флин замер на месте и обернулся, не отпуская девушку.

— Где он, как он — все, что пожелаете услышать, — произнес египтянин. — Только… — он замолчал, злорадно ухмыляясь, и захлопнул капкан, — я хочу увидеть ее обнаженной.

Флин выпучил глаза от ярости и отвращения. Он только собрался исторгнуть обличительную тираду, но в этот миг Фрея вырвалась из его хватки.

— Идет.

Флин оторопело воззрился на нее.

— Черта с два!

— Где — здесь или в доме? — спросила она, обращаясь к Фадави.

— Фрея, если вы думаете, что я позволю…

— Так здесь или в доме? — повторила она вопрос.

Флин снова поймал ее за руку.

— Ты никуда не…

__ Не смей мне указывать, что делать и чего не делать! — обрушилась она на Флина. — Понятно? Тебя это не касается!

— Еще как касается! Если б не я, ты бы в жизни не узнала ни о каком оазисе! И я не позволю тебе продаваться какому-то старому извращенцу ради нашей с Молли…

— Ты тут ни при чем. Ни ты, ни Молли, ни оазис! — выкрикнула Фрея. — Я это делаю ради Алекс. Ради сестры — своей убитой сестры. Потому что она хотела бы это знать…

— Если ты думаешь…

— Что я думаю — не твое дело! Это касается только нас с Алекс, и точка!

— Ради Бога, Фрея! Алекс не захотела бы…

— И точка! — прокричала Фрея. Она повернулась к Фадави, смахивая волосок с глаза. — Ну так где?

Египтянин наблюдал за перепалкой, откровенно радуясь метаниям Флина.

— Пожалуй, в доме, — ответил Фадави, давясь от смеха. — Да, там определенно будет лучше. В стороне от любопытных глаз. Пройдем? — Он протянул руку к парадной двери.

— Я не позволю! — крикнул Флин.

Фрея, словно не замечая Броди, кивнула Фадави и направилась к порогу.

— Не позволю, слышишь? — повторил Флин, тыча в нее пальцем. — Слышишь? К черту самолет, к черту оазис! Я этого не допущу!

Фадави открыл перед Фреей дверь и провел девушку внутрь.

— Мы ненадолго отлучимся… — Он повернулся к Флину с победоносной ухмылкой. — А ты пока погуляй посаду. Не стесняйся, угостись бананчиком. Только из уважения к нашим сугубо личным делам держись подальше от окон.

Египтянин заглянул Броди в глаза, упиваясь бессильной яростью англичанина, подмигнул, весело помахал на прощание и захлопнул за собой дверь.

Убивать людей стало не так весело, как раньше. К такому выводу пришли близнецы, в ожидании следующего поручения гоняя шары на бильярдном столе Гиргиса. Даже пытки не приносили былой радости. Как чемпионы, которые выиграли все существующие турниры, завоевали все кубки, братья утолили жажду славы, и теперь им все наскучило.

Когда-то было иначе. Когда-то они гордились работой, считали себя мастерами, профессионалами своего дела. Как плотник находит радость в идеально сработанной ножке стула, а стеклодув — в прекрасной вазе, так и близнецы радовались хорошо выполненному заданию, находили в нем неподдельный кайф. Взять хотя бы обколовшегося наркодилера, которого они заставили съесть свой собственный глаз, или журналиста из «Аль-Ахрама», скормленного белым медведям в зоопарке Гизы, или четыре задания в Александрии, выполненные в течение одного дня, после чего они вернулись домой и успели приготовить обед своей матушке, — вот что давало им настоящее удовлетворение.

Со временем острота чувств притупилась, а последняя работа и вовсе доконала ее. Конечно, они славно повеселились, носясь на машинах по всему городу, да и старого извращенца в Дахле было приятно пощекотать, но кружить в вертолете над пустыней в поисках древних развалин, слушать вопли козла Гиргиса — где, черт возьми, в этом смысл? Пустая трата сил, времени и таланта — больше ничего.

Поэтому-то, расставляя шары для новой партии, близнецы сообща решили, что больше иметь дел с Гиргисом не станут. Пришла пора отделяться и открывать свой киоск. Сначала они думали с этим повременить до начала футбольного сезона, но, все взвесив, сочли момент не менее подходящим, чем другие. Последнее задание — и все. Тридцать лет — самое время завязывать.

— Убить его, как считаешь? — спросил близнец со сломанным боксерским носом, утрясая шары в треугольной рамке и устанавливая ее точно под розовым пятном. — Гиргиса. Чтобы уж все чин по чину.