Денис Чекалов - Пусть это вас не беспокоит

— Эта страница моей жизни давно перевернута, — ответила Лиза. — Уес оказался маленьким гаденышем, как и… как и следовало ожидать.

Держу пари, она хотела сказать «как и все мужчины». Пожалуй, мне стоило остаться дома, — здесь я только мешал.

— Он причинил вам боль? — участливо спросила Франсуаз.

Конечно же, он причинил ей боль. Он не просто продал ее — он продал ее нам. Какая восхитительная вещь — женская солидарность.

Лиза задумчиво покачала в воздухе ножкой бокала.

— Я бы не назвала это болью, Френки, — здесь ей стоило бы добавить что-нибудь вроде «милочка». — Просто этакое гадливое чувство, неприятный осадок.

Она задумчиво вставила острие своего взгляда в самый центр бокала, как обычно делают пьяницы со стажем. Она хотела знать, на сколько шагов ей придется отступить.

— Мне знакомо это чувство, — поддакнула Франсуаз. Хотел бы я знать, откуда. Моя партнерша немного помолчала, потом произнесла, — я слышала, Кларенса выпустили под залог. Что говорит адвокат?

Глаза Лизы Картер блеснули, как будто бы ей наконец удалось после нескольких безуспешных попыток вставить ключ в замочную скважину. Теперь она знала, какую карту ей придется сбросить, чтобы продолжить игру. И ей не было жаль этой карты.

Бедняга Уесли, язвительно подумал я.

В данной ситуации мне только и оставалось, что язвить про себя.

— Старый Торнтон как всегда ни в чем не уверен, — Лиза слегка взболтнула вино и поставила бокал на стол. — Говорит, что у Клара есть все шансы, но…

— Представляю, как вы все себя сейчас чувствуете. — Если бы я не знал Франсуаз так хорошо, то мог бы подумать, что в ее голосе и в самом деле звучит участие. — Бедняга Клар.

— Я вот что подумала, Френки, — зубы Лизы блеснули в свете роскошной лампы, гордо висевшей под потолком. — Кларенс говорил, что в ту ночь его выводили из дома двое. Я имею в виду, двое, не считая Уесли. Как ты думаешь, если бы удалось узнать их имена, это бы помогло?

В серых стальных глазах Франсуаз туманом клубилось участие, но я-то отлично знал, как она довольна. Настал миг ее торжества.

— Показаний этих двоих было бы достаточно, чтобы обвинить Рендалла в убийстве, — голос моей партнерши звучал почти безучастно. Ведь ни она, ни Лиза не хотели зла Уесли, не правда ли.

— Пожалуй, здесь я могу помочь, — Лиза старательно изображала экспромт. — Кларенс уверен, что ни один из этих людей не был Джеймсом, — это его лакей или дворецкий, что-то в этом роде. Я уже говорила, что Клар пару раз брал меня с собой на вечеринки к Уесли. Думаю, я могу назвать имена этих людей.

Маленькая записная книжка в переплете из черной искусственной кожи появилась в руках Франсуаз. Лиза Картер слегка закатила глаза к потолку и назвала два имени. Наверное, именно так она закатывала глаза в те минуты, когда Уесли Рендалл занимался с ней любовью.

Все-таки это дрянной мир.

Серый вечер, серые облака, бурая трава.

Челюсть инспектора Маллена вновь начала болеть, а то, что он в данный момент видел перед собой, никак не способствовало его скорейшему выздоровлению.

Леон, всклокоченный и нервный, постукивал ногой о гравиевую дорожку. Его правая рука теребила брючный ремень, открывавшийся под распахнутой курткой. Бедняга был уверен, что сейчас в них начнут стрелять.

Вот уже третий раз в отяжелевшей голове инспектора возникло тупое желание приказать Леону немедленно прекратить пинать гравий, но Маллен всякий раз заставлял себя сдерживаться. В конце концов, если парень хочет испортить себе туфли, то пусть сделает это.

Однако останавливало инспектора вовсе не это соображение. Он не был настолько тактичен с подчиненными, как бы ему того хотелось, и втройне не был тактичен с ними так, как бы этого хотелось им. При других обстоятельствах, он уже давно рявкнул бы на Леона, и тот перестал бы дергать и руками, и ногами, а еще лучше — вернулся бы в машину и торчал там. Глядишь, и боль в челюсти немного бы утихла.

Но Маллен не делал этого, и не собирался делать.

Высокая, чуть согнутая спина Джейсона Картера находилась прямо перед его носом, а широкая тупая рожа братца миллионера вот уже минут десять мозолила инспектору глаза. А устраивать разборки с подчиненными в присутствии посторонних не позволит себе ни один уважающий себя полицейский.

— Как ты не понимаешь, Боб, — досадливо скривился банкир. — Тебе угрожает опасность. Ты не можешь оставаться здесь.

Толстое лицо Роберта Картера искривилось в самодовольном презрении к собеседнику. Расплывавшийся на нем синяк лишь немногим уступал тому, что украшал вытянутую физиономию инспектора.