Денис Чекалов: Пусть это вас не беспокоит

…Почему так сильно болит голова?

В комнате полумрак, что-то горит в дальнем углу — не видно, что. Рукам мягко, он сидит на кровати.

Что он здесь делает? Где он?

Окно — за ним темно, везде темно, ночь. Он подносит руку к голове, чтобы хоть как-то унять боль. Надо что-то сделать, надо что-то сделать, осталось только понять, что.

Сейчас он немного посидит, и поймет. Совсем немного.

Девушка лежит на кровати, — ночная сорочка порвана сверху, грудь обнажена. Руки наручниками прикованы к спинке кровати. Это Мери. Это Мери, это ее дом, хорошо.

Девушка мертва — она должна быть мертва, ведь это кошмарный сон, а в кошмарах всегда кто-то лежит на кровати мертвый.

Но если это сон, почему так болит голова?

Он медленно встает, ноги слегка дрожат. Наклоняется над девушкой и падает на нее.

Она совсем холодная. Глаза открыты, рот тоже открыт, передний зуб выбит. Смешно, но это портит ей внешность. Лицо Мери испорчено, так, но это не то, что он хотел понять. А что надо было понять?

Да, он хотел что-то сделать. Он упирается руками в кровать и медленно приподнимается. Мери лежит прямо под ним, такое впечатление, будто он собирается овладеть ею.

Они занимались любовью вечером. Воспоминание вспышкой озаряет мозг, как лампочка тесную кладовку. Он обнимал ее талию, расстегивал платье, целовал губы. А ведь тогда у нее не было этих кровоподтеков…

Кто же это сделал?

Кто избил Мери?

Он медленно встает на ноги, и в нем растекается медленная уверенность в своей правоте. Кто избил Мери? Если он это выяснит, все станет на свои места. И перестанет болеть голова…

Бутылка. Как же он сразу не вспомнил о бутылке? Ее принесла Мериен, поставила на стол, они пили… Ему нельзя пить. Так говорит доктор, так говорит Уесли — а Уесли прав, он не будет лгать. Уесли не будет лгать. Но он выпил — своем немного, и ему надо выпить еще. Чуть-чуть, только чтобы перестала болеть голова.

Бутылка все еще стоит на столе. Почти полная. Странно. Ему казалось, он выпил почти всю. Он делает шаг, нога на что-то наступает, он покачивается вперед и хватается за столик.

Под ногами лежит бутылка. Вторая.

Он протягивает руку, берет ту, что стоит на столе, и делает глоток.

Он ничего не чувствует. Окно открыто, и свежий морской воздух холодит лицо. Он делает еще глоток.

Мери.

Мери мертва. Ее избили, выбили зубы, она умерла.

Холодная и спокойная мысль появляется в голове. Это он ее убил. Они приехали в домик поздно, после вечеринки у Уесли. Тот что-то праздновал. Потом они вошли, Мериен потушила свет, он ее обнял. Потом появилась бутылка, они пили и любили друг друга, любили страстно и неистово, потом он отключился.

Проклятье.

Его руки сильно дрожат — почему они вдруг начали дрожать? Или он только сейчас обратил на это внимание? Он снова приподнимает бутылку, подносит ко рту. Делает глоток. Так лучше, гораздо лучше.

Проклятье!

Ведь Мери это нравилось. Ее заводило, когда он слегка хлестал ее по лицу во время секса. Она начинала вздыхать, так по-особому, и просила, чтобы он ударил еще.

И он ее убил.

Он опускается на кровать, — ноги уже лучше слушаются, но ему нужно сесть, чтобы позвонить. Пальцы сами набирают номер, трубка холодит ухо. Давай, Уесли, давай… Голова все еще болит.

Гудок, второй, третий… Громкий, веселый голос Уесли врывается в мозг и голова взрывается дикой болью. Он отводит трубку от уха, потом осторожно подносит вновь.

— Кто-нибудь есть там? Парни, если хотите повеселиться…

Уесли не сердится. Он не может сердиться на людей, даже если ему не отвечают по телефону.

Теперь надо составить фразу. Что же надо сказать? Он открывает рот — и неожиданно слышит чей-то голос совсем рядом. Да это же его голос, только очень хриплый…

— Мери мертва, Уесли. Мери мертва.

— Кларри? — голос Уесли звучит так же весело. — Это ты?

— Уесли… Мери. Она мертва. Я ее убил, Уесли.

— Что ты там говоришь, приятель? Здорово повеселились вчера вечером? Чем вы там занимаетесь?

Голова болит все сильнее.

— Уесли. Я убил Мери.

Голос Уесли звучит так же бодро и весело, но в то же время становится собранным и уверенным.

— Ты опять пил, Кларенс?

— Не помню…

Конечно, он помнит, что пил. В голосе Уесли больше нет веселья, он отрывисто говорит:

— Ты уверен, что она мертва, Клар?

— Она совсем холодная, Уесли. Не дышит. И глаза открыты, Уесли, что мне делать?