— Бери! — а сам отошел в сторону, предоставив Борису и водителю самим поднимать пакет в кузов.
Сторож заметил их, когда они несли седьмой пакет. Метнулась его тень в окне, сторож приник лицом к стеклу и тут же, убедившись, что ему не показалось, что в самом деле освещенную часть двора пересекают двое с грузом, бросился к двери.
— Быстрей! — сказал Николай. — Заметил!
— Кто? — Борис задохнулся от одного только вопроса.
И тут темноту пронзила трель свистка, еще более резкая оттого, что оба знали — это им, из-за них. Они успели добежать до забора и просунуть пакет, но подхватить его было некому — водитель уже заводил мотор. Тогда Николай сам протиснулся в щель, взял связку с противоположной стороны и протащил доски. Забросить их в машину не удалось — сторож уже пролезал в дыру. Тогда Николай, оставив пакет, как-то замедленно, будто обреченно, подошел к забору и в тот момент, когда сторож занес ногу над перекладиной, изо всей силы ударил его кулаком в лицо. Охнув, старик опрокинулся навзничь.
— Ну что, будем заканчивать? — спросил Николай. — Там еще три комплекта осталось.
— Какой заканчивать?! — ужаснулся водитель. — Ты что, обалдел? Сматываемся! — Он так рванул машину, что Николай с Борисом едва успели уже на ходу забраться в кузов.
А потом, глубокой ночью, когда затих вдали гул грузовика, когда этот гул затих в них самих и руки перестали дрожать от усталости, они остановились у дома, где жил Николай. В подъезде Борис отсчитал двести рублей.
— Не много?
— Многовато, конечно, — согласился Борис, обретая привычную снисходительность. — Но ведь это плата не только за труд.
— А за что еще?
— За страх, за сторожа, за готовность и в будущем выручать друзей… А?
— Поживем — увидим, — ответил Николай. — Пока.
— Пока, — раздумчиво протянул Борис. Когда Николай был уже на третьем этаже, до Бориса донеслось чуть слышное: «Отстань!»
Николай вошел в квартиру, в темноте разделся и, хотя знал, что мать не спит, она никогда не засыпала до его возвращения, к ней не заглянул. Лег в разобранную постель, поглубже втиснул голову в подушку, долго искал позу поудобнее, словно готовился к тяжелому, но привычному испытанию. А едва решился закрыть глаза, из зеленоватой вязкой глубины на него сразу пошли мелкие пузыри. Приближаясь, они становились крупнее, округлее, и наконец среди них возникло светящееся пятно. Оно подрагивало, меняло очертания, но прошло еще несколько секунд, и на нем появились черты человеческого лица…
А наутро мать долго рассматривала врученную ей сыном пятидесятирублевку, потом сидела просто так, забыв, что давно держит зеленоватую бумажку, а очнувшись, положила деньги на кухне под клеенку, будто ощутив исходящую от них нечисть. Про себя она решила, что долг отдаст через несколько дней, словно за это время исчезнет исходящий от денег запах опасности и бесчестья. Вот пусть пропитаются духом кухонного стола, породнятся с этим жильем, и, может, тогда у нее появится право тратить их…
Последнее время мать стала замечать, что с Николаем что-то творится: он не всегда мог сообразить, что ответить, иногда плачущим голосом разговаривал с кем-то, она входила в комнату, но там, конечно же, никого, кроме него, не было. Но глаза Николая, она это хорошо видела, были глазами затравленного человека.
Когда на следующий день Николай пришел домой пьяным, в перепачканной одежде, мать решила почистить его брюки и случайно обнаружила в них пачку десяток. Деньги она не тронула и брюки, не вычистив, положила на место, чтобы сын не догадался, что она знает о его тайне. А сама, едва дождавшись, пока Николай выйдет из дому, собралась и пошла к участковому.
— К тебе пришла, Михалыч, — сказала тихо и скорбно.
— Вижу, — участковый был сверстником Николая. Когда-то они вместе гоняли мяч во дворе, бегали на танцы, но потом дороги их разошлись, и теперь, случайно встречаясь иногда, они поглядывали усмешливо и настороженно, словно чувствуя друг в друге противника. — В чем дело, Нина Петровна?
— В Николае дело, в чем же еще…
— Так, — проговорил участковый удовлетворенно, будто и не ожидал иного… — Слушаю.
— За помощью пришла… Неладно с Николаем.
— Знаю, — сказал участковый.
— Что знаешь? — насторожилась мать.
— Дружков его знаю, дела с ними имею… С самим сталкиваться не приходилось, повода не было, но думаю, за этим дело не станет.
— Ты вот что, Михалыч, — забеспокоилась мать, — ты не торопись со своими выводами нехорошими, не торопись. — Она посмотрела в его молодое, с мелковатыми чертами лицо, на котором сейчас боролись строгость и растерянность. Участковый не знал, с чем пришла мать, вдруг расскажет о грехах Коляша, попросит дело замять… — Ты вот его новых дружков знаешь, а мне не сказал. А ведь мы оба за Николая отвечать должны… Я как мать, а ты по долгу службы. Чую, беда близко, — вздохнула женщина. — Мается он будто… Не работает… Выпивать стал… Жена ушла от него…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу