Крис Хаслэм - Смерть с отсрочкой

— Слишком поздно, — улыбнулся Сидней.

Шелест резины по камням известил о прибытии другой машины.

Ленни с отвращением оглянулся на Ника и медленно покрутил головой.

— С тобой сплошные неприятности, Николас, скажешь, нет? Даже не можешь выбрать долбаную гостиницу, которая не похожа на хреновы «Секретные материалы». [64] «Секретные материалы» — американский телесериал, герои которого расследуют аномальные сверхъестественные явления.

Хлопнула дверца, по двору раскатился низкий испанский говор.

— Мы просто безобидные искатели окаменелостей, любители, помните? — прошептал Сидней.

Гваделупе Серрано Сунер, естественно, потрясла смерть отца, а ее дядя Пепе, брат покойного, был не столько огорчен, сколько озабочен. Предложил гостям сесть в углу, через секунду явился с бутылкой «Фуэрте» и тремя стаканами. Смутился еще больше, вынужденный признаться, что пива в гостинице нет, предусмотрительно захватив с собой в качестве извинения полбутылки водки. Брату восемьдесят три года, объяснил он, сочувственно передернув плечами в сторону Сиднея. Несчастье, конечно, и очень прискорбное, только бизнес есть бизнес, и, если джентльмены согласны, он немедленно перенесет багаж в лучшие номера.

— Я пока не решил, — молвил Сидней.

— Разумеется, — проворковал хозяин. — Ситуация необычная. Пейте, пожалуйста, а тем временем я… — Он сдвинул большой и указательный пальцы, извещая о мелком, но неотложном деле, которым немедленно должен заняться, и отступил назад, погладив шаткий столик подобострастным жестом придворного.

— Что дальше будем делать? — спросил Ник по уходе хозяина.

Сидней снял очки, протер стекла носовым платком.

— Трудно сказать, — признал он.

— Кончайте валять дурака, Шерлок, — сказал Ленни, наливая в винный бокал маслянистую водку. — Я вам говорю, надо сматываться.

— А я говорю, остаемся, — возразил Сидней. — В гостинице пусто, место удобное, идеальная отправная база для поисков. — Он не стал спрашивать мнения Ника. — Мистер Ноулс, идите за мной. Мистер Крик, поставьте фургон в глубине двора, в каком-нибудь укрытии, если возможно.

Ленни хотел налить себе на дорожку, но Сидней воспрепятствовал.

— Некогда! — крикнул он. — Еще надо договориться о льготных расценках.

Постоялый двор «Свинья» стоял на крутом западном склоне ущелья. Широкая лестница из старой сосны спускалась из столовой к кухням и спальням. На обшитых панелями стенах висели размытые выцветшие фотоснимки охотников в твиде и коже. Облысевшие кабаны таращили стеклянные глаза с дощечек над стершимися нечитаемыми эпитафиями, рогатый олень изумленно разевал рот, как будто его голову только что пробили шпунтами.

Ленни забеспокоился.

— Может быть, остановимся в гостинице «Холидей»? — пробормотал он, спускаясь следом за Сиднеем.

Старик резко оглянулся, прижав к губам костлявый палец.

— Ш-ш-ш! Дайте послушать.

Сердитые слова расстроенной женщины сыпались фаянсовыми осколками на кафельный пол кухни. Мужской голос контрапунктом призывал к спокойствию, только ужесточая ответную ругань. Сидней подкрался к двери с табличкой «Cucina — Privado», [65] Кухня — вход только для персонала (исп.). осознавая с некоторым удивлением, что слабеющий слух не понимает речь, когда глаза не видят артикуляцию. Пока не приложил ухо к двери, слова были просто глухим шумом разной высоты и лишь теперь начали кристаллизоваться.

— Ты убил моего отца! — вопила женщина.

— Каким образом, я тебя спрашиваю? — прошипел мужчина. — Я с тобой был. Он был жив, когда мы уходили, и мертв, когда вернулись. Я никак не мог его убить.

— Не мог? Свинья! Ты годами его убивал. Убивал…

— Предупреждаю, не произноси это слово!

— Ну и что тогда будет, убийца? Меня убьешь? Меня тоже убьешь, чтоб завладеть гостиницей?

Истерику прекратил удар открытой ладонью по мягкой коже, и, прежде чем Сидней успел оторваться от двери, створка распахнулась, свалив его с ног.

Гваделупе Серрано Сунер, одинокая, симпатичная, хоть отчасти зависящая от косметики женщина сорока трех лет, остановилась над рухнувшим старцем, уткнув в широкие бедра руки-окорока.

— Подслушиваете под дверью, сеньор?

Дверь снова открылась, ударив Сиднея в бок, когда он пытался принять достойное положение. Дядя Пепе с горевшей от пятерни племянницы щекой на миг задохнулся и поспешно бросился поднимать его.

— Сеньор, — пропыхтел он, — я страшно виноват перед вами! Знаете, от горя женщина обезумела. Поймите и простите. Говорит в скорби всякую дичь.