Бернар Бессон - Тайна Синего имама

Между тем Дюрозье не отступал:

— Почему же он решил написать эту книгу?

— Сразу видно, что ты работаешь с Морваном. Правильные вопросы задаешь.

— Стараюсь.

— Ты пришел по адресу. «Забытые стихи» — моя идея. Эта книга была задумана здесь.

Анри Леблан жестом обвел комнату. Дюрозье посмотрел на китайские вазы, стоявшие вдоль стен. На самой большой из них был изображен дракон с человеческим лицом. Он был похож на синего дьявола, дергающего за веревочки марионетку, повисшую над пропастью. Известие о том, что замысел «Забытых стихов» родился в этой холостяцкой квартире, застигло молодого разведчика врасплох. Трудно было представить, что Леблан и Клеман-Амруш сидели в этой комнате, зачитывая друг другу суры и комментарии к ним.

— Ты хочешь сказать, что «Забытые стихи» здесь и написаны?

Леблан стряхнул пепел со своей сигареты в фарфоровый кубок, стоящий перед ним на столике Он наслаждался эффектом, который произвели на гостя его слова, и, с покровительственным видом глядя на Дюрозье, начал свой рассказ:

— После терактов одиннадцатого сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне у нас с Клеман-Амрушем в этой самой квартире состоялось несколько разговоров. Восемнадцатого сентября, через неделю после трагических событий, Мишель опубликовал статью в газете «Монд», где осудил действия террористов Аль-Каиды. После этого его стали забрасывать письмами в поддержку его позиции или, наоборот, осуждавшими его поступок. Благодаря этим письмам за несколько недель мы узнали об Аль-Каиде больше, чем за двадцать лет разведывательной деятельности и научных исследований. Затем произошел взрыв на заводе химических удобрений в Тулузе, много людей погибло. По всему миру были показаны ужасные кадры с места катастрофы.

— Да, помню, — подтвердил Дюрозье.

— Все впали в панику. На какое-то время власти заинтересовались борьбой с терроризмом. Требовались новые подходы, координация усилий, свежие идеи. Вот тогда я и вспомнил давний разговор с Клеман-Амрушем о письменных источниках Корана. Я предложил ему написать полемическую книгу, вроде той статьи в «Монд», в надежде на то, что так мы вынудим врага выйти из тени, заставим фундаменталистов себя обнаружить. Это была опасная игра, но она стоила свеч. И Мишель было согласился…

— А потом?

— Я выслушал много похвал в свой адрес, все говорили, что это блестящая идея. Шеф даже похлопал меня по плечу в присутствии министра и сказал: «Мы укротим радикальный ислам, откроем новые методы борьбы с терроризмом». А уже через месяц мне напомнили о циркуляре, запрещающем работать с издательствами.

— Знаю, слышал об этом от Бранкара. Но ведь Клеман-Амруш не издатель.

— Верно, но мою идею трудно было осуществить на практике. Найти деньги, другую квартиру, сделать Мишелю новые документы, убедить его начальство в Национальном центре научных исследований предоставить ему охрану, создать оперативную группу, выбрать то или другое ведомство, обрабатывать информацию…. Мишель был разочарован тем, что мы оказались не способны осуществить этот проект, и очень скоро понял, какая опасность грозит ему, если книга будет опубликована. Никто не хотел брать на себя ответственность. За несколько недель отношение ко мне в госбезе резко изменилось. Раньше меня почитали чуть ли не гением, теперь держали за буйнопомешанного или зануду. Я оказался не ко двору. Тогда я попросил об отставке. А Мишель чуть не потерял работу.

— А годом позже Клеман-Амруш публикует «Забытые стихи» без гарантии собственной безопасности и без финансовой поддержки. Как вы это объясните?

Анри Леблан вновь прикурил потухшую сигарету от вставленной в фарфоровую статуэтку зажигалки, затянулся и отогнал дым от лица.

— Идея об издании «Забытых стихов» в самый разгар американской конфронтации с исламом была так заманчива, что Мишель получил от издателя аванс, значительно превышавший сумму, которую ему могли предложить у нас в управлении. Еще до выхода книги на французском языке издательство гарантировало Мишелю, что она будет переведена на восемнадцать языков. Английское издание имело огромный успех. Конфликты на религиозной почве вызвали всеобщую тревогу, и книгу буквально сметали с прилавков. Современная публика зачитывается рассказами о богословских спорах, хотя по большому счету ничего в них не смыслит. Взять хотя бы ошеломляющий успех таких книг, как «Утро магов» или «Код да Винчи».

— А безопасность?